Царство. 1958–1960

6 июня, пятница. ЦК, Старая площадь

Иван Александрович Серов пододвинул ближе вертушку и набрал номер.

— Привет, Нуритдин! Зайду?

— Заходите, товарищ генерал! — отозвался Секретарь Центрального Комитета.

Нечасто кабинет Нуритдина Мухитдинова оглашался звоном белого телефонного аппарата, который мог звонить напрямую, минуя секретарей и помощников. Недавно между высшими лицами государственной власти помимо «кремлёвки» и ВЧ установили особо защищенную правительственную связь — её стали называть «единичкой».

Серов любил ходить, нередко с Лубянки шёл в здание ЦК. Переход этот занимал не более двадцати минут. Сегодня руководителя госбезопасности ждал Хрущёв, а после Иван Александрович планировал навестить Мухитдинова. Смышленый оказался узбек, работоспособный, и хотя был человеком восточным, совершенно не походил на недоверчивых и подозрительных Секретарей ЦК из русских. Правда, ни Брежнев, ни Фурцева, занявшая место упрямого хохла Кириченко, который слишком часто стал выпячиваться, высказывая собственные суждения, плохого не делали, а может, пока не успели сделать, но все без исключения держали нос по ветру.

— А кто нос по ветру не держит? На олимпийских высотах только успевай принюхиваться! — определил Иван Александрович.

А вот Суслов, Аристов и недавно оказавшийся в Президиуме ЦК «правдоборец» Фрол Козлов попросту воняли — всё им было не так, чуть что — писали официальные письма, запросы, демонстрируя собственную значимость, грузили поручениями и подозревали во всём подвох; видно, таким образом выслуживались перед Первым — ведь как показать себя незаменимым и преданным? — только утопить соседа в дерьме и лечь, словно подстилка, под ноги Хрущёву, но близко к Никите Сергеевичу Микоян с Брежневым не подпускали.

Одаренный порядочностью Нуритдин был скромен, улыбчив, не подличал. Видно, за искренность и открытость приметил его Никита Сергеевич и вытащил из Ташкента.

Серов противопоставил себя многим цековским работникам, ни перед кем шапку не ломал, не заискивал и не отчитывался, замыкаясь непосредственно на центральную фигуру. Многих это раздражало. Молотов, Маленков и Каганович не раз ставили вопрос о подконтрольности КГБ Президиуму, кировать без контроля над госбезопасностью плохо получилось.

— Теперь новые вожди! — тоскливо процедил генерал. — Нуритдин хотя бы будет в курсе держать, подскажет, о чём гуси меж собой судачат!

Сегодня Хрущёв принимал на Старой площади, он был благодушен, все запросы председателя КГБ, включая денежные, удовлетворил. В последней записке Иван Александрович подробно обрисовал положение на Кубе — партизанская война против президента Батисты не прекращалась. Мало кто верил в успех мятежников, но «чем чёрт не шутит?». Именно так выразился Никита Сергеевич и выделил на далекий остров дополнительные средства.

— А вдруг тот Кастро Батисте шею свернёт?

— Америка близко, товарищ Хрущёв!

— А вдруг?

Серов пожал плечами.

— Ты для партизан что-либо полезное делаешь?

— Оружие дали, деньги везём. Через ближайшего человека к Кастро, через Че Гевара работаем.

— Раскачивай лодку, Иван, раскачивай! Жизнь она нежданно-негаданно сюрпризы преподносит. Очень уж Куба место сладкое! — качал головой Первый. — Ну, генерал, дальше успехами хвастайся.

— В пригороде Франкфурта взорвали дом, где проживали семьи работников радиостанции «Свободная Россия». Дом как скорлупа ореховая развалился, но жертв не было, все были на работе.

— Теперь заткнутся, твари!

— Не заткнуться — снова взорвём! — пообещал Иван Александрович.

— Что там Булганчик?

— Пьёт.

— К работе, значит, не приступил?

— Каждый день в кабинете запирается и до зеленых чертей! С кабинета его выносят.

— Надо проходимца подальше заткнуть, а то дали Госбанк! Это Микоян меня заговорил.

— Он ещё стихи пишет, стихослагатель! — с иронией высказался Серов и осёкся, вспомнив, что Никита Сергеевич тоже балуется рифмами.

— Это к делу не относится! — оборвал председатель правительства.

— Женщин соблазняет, теперь нацелился на директора госбанковской библиотеки, а она замужняя.

— Выродок! Сталинский стукач! Надо ж, как мы в нём ошибались!

— Да, не разглядели!

— И маршал из него никудышный. Ну какой из Булганина маршал, скажи?

— На маршала явно не тянет.

— Напялил маршальский китель и вышагивает, павлин! Просто гадко смотреть! Ты б, Вань, бумажку в Президиум черканул. А то возомнил себя полководцем! Пьяница — и есть пьяница! Как был в начале войны генерал-полковником, так пусть генерал-полковником и остаётся! Согласен?

— Целиком согласен.

— Иди, действуй!

От Никиты Сергеевича генерал поспешил к Мухитдинову.