Свет проклятых звёзд

Лишь точка на белом листе

«Наш звёздный стяг! Ало-звёздный наш флаг!

Он проверен в боях и в походах!

И с падения тьмы в дни Исхода

С нами свет, что даёт звёздный флаг!»

Песня стала настолько привычной для Химринга, что даже когда не звучала ни из чьих уст, её словно пели сами стены крепости.

Арагарон возвращался из осадого лагеря с одной только мыслью — снова поговорить с Вирессэ, хотел придумать или вспомнить какую-нибудь красивую балладу о любви, но твердыня, похоже, не разделяла его чувств и намерений, диктуя свою тему и требуя забыть все иные. Нежные слова будто выбивало из головы тяжёлыми ударами гонга, которые неприятно и одновременно бодряще отдавались в груди, заставляя руки вспоминать не о прикосновении к любимой, а о прохладе оружия. И всё же сын дортонионских правителей пересилил музыку красно-серых стен, купил весенних цветов, которые в крепости вечного марта ещё вовсю благоухали, хотя во всём Белерианде уже пестрело лето, и направился к сбежавшей невесте.

Но встретила Арагарона лишь запертая дверь.

***

— Леди Туивьель! Леди Туивьель! Прекрасная леди! Приветствуем тебя!

В недавно отстроенном театре ещё до начала выступления артистов раздались аплодисменты, когда избранница химрингского лорда вошла в здание. Переливы алого шёлка пышного платья эффектно подчёркивали белизну кожи и черноту роскошных волос эльфийки, а костяные украшения и накидка из шкуры морготовой твари выигрышно дополняли образ, делая его особенно впечатляющим.

— Это не мой праздник, а леди Вирессэ, — неестественно улыбаясь, произнесла Туивьель, пряча глаза за пушистыми ресницами. — Это её театр, наконец, достроен полностью, в её честь сегодня будут петься песни. Она заслужила нашу любовь.

Супруга принца Карнифинвэ смутилась, начала накручивать золотой локонок около уха на палец. Она видела — избранница лорда Маэдроса не рада празднику и не может разделить общего веселья. Возможно, это было связано с тем, что сам хозяин крепости не пошёл на торжество, предпочтя провести время с гномьим королём и родичами за некими важными разговорами, а, может, Туивьель знала нечто, способное лишить радости, некую тайну, которой ни с кем нельзя поделиться. Вирессэ боялась строить догадки, поскольку только вернувшийся с Ард-Гален лорд Маэдрос мог рассказать страшные вести только о войне на севере, и если там дела идут плохо, то всё бессмысленно и слишком хрупко.

Случайно встретившись глазами с леди Туивьель, супруга Карнифинвэ увидела во взгляде химрингской леди те же самые опасения и испугалась ещё сильнее.

В зале царил тревожный полумрак, который мог бы казаться приятным, но из-за нехороших мыслей, роившихся в голове, лишь усугублял недобрые предчувствия. Как же хотелось верить, что они беспочвенны!

На полутёмной сцене затанцевали белые силуэты, среди множества спустившихся с потолка фонарей в центре проступила фигура менестреля с арфой.

— Мой народ всегда был более категоричным, — тихо сказала Туивьель, чуть наклонившись к Вирессэ, — мы не принимали помощи тех, кто однажды встал не на нашу сторону. Наверное, поэтому нас практически не встретишь теперь в Эндорэ. Ты ведь искренне веришь, что Глоссар не предаст тебя? Что он помог тебе искренне?

Супруга Карнифинвэ уверенно кивнула.

— Мы все ошибаемся, а порой и предаём, — сказала она полушёпотом. — Но что отличает предательство от прозрения? Только наши мотивы. Выглядит и то, и другое одинаково. И одинаково ранит того, кто обманулся в ожиданиях.

— Тяжесть последствий тоже важна, — словно через силу проговорила мать Артельмира Химрингского, опуская глаза. — Она даже важнее мотивов.

Заиграла музыка. Сначала звучали только отдельные ноты, падая со сцены словно росой или слезами. Постепенно мелодий стало больше, но всё равно сохранялось ощущение капели, как будто только начавшийся дождь угрожающе усилился.

Глоссар, ласково касаясь струн арфы, смотрел в зал на Вирессэ, не замечая танцующих вокруг белых фигур.

— Я сел за стол, — запел он с грустной насмешкой сожаления о невозможном, — я хочу рисовать,

Я не делал этого эпох шесть или пять.

Так вызывающе манит девственность белого листа!

И взял я перо со словами: «Мир спасет красота».

Движение силуэтов на сцене ускорилось, музыка зазвучала будто волнами гонимой переменчивым ветром стены ливня. Интонация Глоссара стала обречённой:

— Я поставил точку на белом листе.

Лишь точку на белом! Хлоп! И конец красоте!

Одной точкой убита гармония белого листа!

Я сломал перо со словами: «Мир спасет красота».

Живи, белый лист, живи, дорогой!

И радуй глаз своей чистотой.

Покуда ты чист, стоит белый свет.

Живи, белый лист, живи вечность лет.

Находившаяся рядом с Вирессэ служанка вдруг осторожно отсела, и на её месте оказался лорд Арагарон с букетом цветов. Золотоволосая эльфийка, вздрогнув, побледнела.

— Мне, оторнор, поздно уже начинать, — с иронией пропел бывший втородомовский менестрель, — на белом листе ерунду рисовать.

Я давно пою песни, нынче совесть чиста.

А слова в этом месте: «Мир спасет красота».

Танец истаял весенним снегом, Глоссар поклонился.

— Пойдём поговорим на улице, — встала с места Вирессэ, точно зная, что не хочет сидеть на представлении рядом с бывшим женихом даже ради друга.

Попытавшись не взять букет, эльфийка, однако, быстро поняла, что Арагарон не оставит её в покое, поэтому забрала цветы и оставила на сцене. Глоссар кивнул с поддержкой и благодарностью.

Когда двери театра остались позади, лиц Эльдар коснулся тёплый ветер, обещавший скорое лето. Даже здесь, в Крепости Вечного Марта.

— Пожалуйста, лорд Артахэру, — Вирессэ постаралась говорить спокойно, хотя голос всё равно выдавал эмоции, — пойми, для нас нет пути назад.

— Ни для кого нет этого проклятого пути, — скривился сын дортонионских владык. — И единственный верный — вперёд, вместе, против Моргота.

Ещё великий час к нам не пришёл,

Ещё войну враги не проиграли.

Но звёздный флаг узрит с небес орёл!

Настанет день, которого так ждали!

Только никто не живёт и не обязан жить одной войной! Я был в осадном лагере, был в Барад Эйтель, и везде есть место любви и семье.

— В моей жизни тоже есть место любви, — резко сказала Вирессэ. — Но не к тебе, лорд. И вестей я жду не из тех краёв.

Эльф сжал зубы и кулаки, его перетряхнуло. Испугавшись, что ревность толкнёт бывшего жениха на необдуманные поступки, супруга принца Карнифинвэ чуть отступила назад.

— Ах, не из тех, — Арагарон выдохнул. — Что ж, из Хитлума тоже есть новости, только не для тебя. Но я дождусь… — едва не подавившись нахлынувшим гневом, лорд потряс указательным пальцем. — Я дождусь новостей для тебя! И первым тебе их сообщу! И тогда… тогда…

— Нет, — прервала сбивчивую речь лорда Вирессэ. — Даже тогда. Нет. Мы не построим счастье, Артахэру. А несчастливы мы можем быть и по отдельности. Прошу, оставь меня, иди своей дорогой, а я пойду своей.

— У нас общая дорога, — удивительно спокойно произнёс эльф. — Если я скажу, что у меня есть новости из Хитлума, которых ты ждёшь, ты выпьешь со мной вина? Не дома — прямо здесь, на площади.

Ответить сразу не получилось. Супруга Карнифинвэ опешила, в сердце запылал протест, распаляемый недоверием и практически непоколебимым убеждением — бывший жених врёт. Однако, если его выслушать, а потом переспросить у Туивьель, получится смешать лжеца с грязью, тем самым расширив и так огромную пропасть между собой и мешающим жить Эльда. Если в лорде Арагароне есть хотя бы жалкие остатки гордости, он больше не подойдёт к опозорившей его женщине на полёт стрелы. Только что-то подсказывало эльфийке — когда речь идёт о задетом самолюбии, гордости места не остаётся.

— Хорошо, — через силу произнесла Вирессэ и увидела во взгляде Артахэру торжество, какое бывает у охотника, заметившего попавшуюся в ловушку дичь.

«Я — не твоя добыча», — зло подумала эльфийка, стараясь не выдать истинных чувств.

Вместе с довольным собой лордом Вирессэ пошла по красно-серому граниту площади к небольшому тёплому фонтану.

— Всё началось с того, — заговорил Артахэру, купив вина и подав бывшей невесте бокал, — что Хеправион смог убедить Алмарила Таргелионского вернуться на север. Принц, однако, заявил, что сначала в таком случае заедет в Хитлум. Он не объяснил причину такого решения. Возможно, просто узнал от кого-то, что к узурпатору Нолофинвэ едет тинголовский вассал. Это событие сродни новому нападению дракона, понимаешь?

Вирессэ выпила вина. Сладкое, ягодное. Радостно, что хотя бы хмельной напиток в Арде бывает не горьким. Дортонионский лорд сделал глоток, помолчал, выжидая, но эльфийка ничего не говорила и не просила продолжать.

— Алмарилу во втородомовской столице были не рады, однако он смог найти тех, кого удалось подкупить.

— И что он узнал? — всё-таки не выдержала нарочито медленной речи бывшего жениха эльфийка.

Арагарон многозначительно хмыкнул и прикоснулся губами к краю бокала.

***

— Слушай, оторно, я дело предлагаю, — Алмарил, всё ещё по привычке одетый, как в Дор-Ломине, словно собрался делать что-то тяжёлое и грязное, оперся обоими локтями на стол небольшого кабака на въезде в хитлумскую столицу. — Пойми, мирианы всё равно будут в ходу рано или поздно, и ты можешь нажиться на обмене, пока казна не ведёт своего счёта таргелионским драгоценностям.

Втородомовец кивнул. Встретиться с ним оказалось весьма сложно: стража на столичной границе вполне доступно объяснила сыну врага верховного нолдорана, что ему тут не рады. Пропустить, конечно, пропустят, но за сохранность жизни и целостность хроа не отвечают. Напугать подобными заявлениями Алмарила не получилось, однако принц неожиданно для самого себя понял: если перессорится со стражей, будет приятно ощутить себя непреклонным храбрецом, но дяде Маэдросу сказать окажется нечего, кроме унизительных оправданий и извинений. Что из двух зол — промолчать перед узурпаторскими лизоблюдами или потом краснеть, разговаривая с уважаемым родичем — хуже, для Алмарила было очевидно, поэтому, вместо резких правдивых слов втородомовские воины услышали тишину и увидели покорный поклон. Зато принц получил возможность воплотить свою идею.

— Ты всех называешь братьями или только тех, кого пытаешься втянуть в грязные дела? — хитлумский эльф, выглядевший нарочито неприметно, посмотрел мимо Алмарила на низковатые столы, сколоченные, видимо, давно, когда гномы ещё бывали в землях Нолофинвэ.

— Я не предлагаю ничего грязного или опасного! — Алмарил еле сдержался. — Мне просто нужно…

— Взять в долг на удобных для тебя условиях, — хмыкнул Нолдо.

Сын Морифинвэ и Пилинэль вздохнул. Идея заявиться к первым попавшимся казначеям и требовать с них золото в долг на условиях, как в Таргелионе, и правда была так себе, но принц не придумал ничего иного, чтобы получить шанс поговорить с кем-то о действительно важных делах. Невольно вспомнился отец и его уверенность в том, что именно казначеи — самые ценные эрухини в любом королевстве. Не те, конечно, которые просто пересчитывают и переписывают, речь шла о стратегах, кому поручалось распределение королевского золота, чтобы, несмотря на бесконечные расходы и вложения, земли не скудели. В Таргелионе нередко повторяли ногродскую поговорку: «Не армия защищает границы и владык. Это работа казначейства».

— Я обманул тебя, — честно признался Алмарил, не зная, как иначе выйти на нужную тему, — у меня и так есть мирианы. И я готов дать их тебе. Выслушай, почему это тебе нужно.

Втородомовец заинтересованно наклонил голову:

— Мне?

— Конечно! — принц резко развёл руками. — В Хитлуме, — он с трудом удержался от уточнений, что именно думает про это королевство, — мирианы не в ходу. Значит, цены не записаны никак! Но выйди на шаг за границу, и там мирианы — мерило всего! Объясни это соседям с учётом выгоды для себя, и ты богат!

Казначей молчал.

— Да почему ты думаешь, что в твоём затуманенном краю никто до сих пор так не делает?! — выпалил старший сын Морифинвэ.

— Потому что я лично слежу за этим, — спокойно произнёс Нолдо. — И мне для получения награды от верховного нолдорана будет достаточно того, что я ему сообщу, как таргелионский шпион проник в столицу и начал смущать умы честных эльфов. Информация может стоить дороже любых мирианов, и добыта она честно и без риска и вреда для меня. Однако, чтобы ты не чувствовал себя обманутым, а, заодно, знал — в Хитлуме есть те, кто желает дружить по переписке, я могу сказать нечто, способное заинтересовать обездоленных. Первый Дом Нолдор, как вы себя именуете. У нас, как можешь догадаться, такая нумерация не в ходу.

— Я бы пошутил, что у вас ничто полезное не в ходу, но…

— Но не пошутишь, — казначей усмехнулся. — Потому что за неуместные шутки особы из рода Феанаро Куруфинвэ оказываются в роскошных охраняемых покоях королевского дворца. Сытые и защищённые, но абсолютно бесполезные.

***

— Ты всё ещё не вдова, и нет причин просить твоего нового друга сочинять похоронные песни, — язвительно произнёс Арагарон.

— Глоссар давно их сочинил, — не выдала эмоций Вирессэ, хотя сердце бешено забилось, а в глазах потемнело, — для всех нас.

«Поплачь о нём, пока он живой», — прозвучало приговором в памяти.

— Но заготовленные заранее песни не всегда пригождаются, лорд Артахэру. К тому же, если ты думаешь, словно я жду лишь новостей о муже, то ошибаешься.

— Не ошибаюсь, — рассмеялся эльф. — Что бы я дальше ни рассказал, ты не услышишь. Иди в свой театр! Слушай своего дружка, как он тебя воспевает! Но знай! Он и тебя предаст! Как своих прежних хозяев!

Где-то в глубине души злясь на себя, что бывший жених оказался прав, и она теперь действительно не может думать ни о чём, кроме новости о супруге, Вирессэ оставила недопитый бокал в лавке и поспешила назад в театр. Глоссар предаст? Ну и что? Он не сможет никак навредить, поэтому пусть делает, что хочет.

***

— Конечно, он взял мирианы! — Алмарил ушёл от удара тренировочным мечом, подставил щит, отскочил.

Небольшой задний двор основного здания химрингской крепости часто использовался для оттачивания мастерства боя, здесь не было ловушек, в которые кто-то мог случайно угодить, поскольку вся территория прекрасно простреливалась из окон.

— А знаете, откуда мирианы были у меня? — таргелионский принц развернулся и ударил вниз. — Мне ими в Дор-Ломине платили!

— Это подлый ход, Нолдо! — захохотал гномий король Азагхал, решивший присоединиться к тренировке эльфийских воинов. — Ты отвлекаешь противников смешными небылицами.

Топор проскрежетал по клинку, отразил выпад справа. Сейчас все сражались против всех, сами за себя, но скоро правила должны были измениться — начнётся проверка, сколько протянет каждый из воинов, когда остальные объединятся против него. Скорее всего, очерёдность сохранится прежняя: Хеправион, Азагхал, Алмарил, Маэдрос. Химрингский лорд всегда последним выходил на бой с неравным противником, не объясняя причины. Гномий король каждый раз замечал, насколько сложно Хеправиону — верному оруженосцу Маэдроса биться против своего лорда, однако правила требовалось соблюдать.

— Ты сказал, — обратился химрингский лорд к племяннику, одновременно атакуя Азагхала, — что Новэ Корабел внезапно прибыл в Хитлум.

— Именно! — Алмарил пропустил удары сразу с двух сторон, отступил отдышаться. — Я случайно застал его приезд! Пока договаривался с тем казначеем…

— Сколько раз вы с ним встретились? — Маэдрос снова напал.

— Четыре, — увернуться опять не удалось. — Я узнал, что один из его друзей по ремеслу требовал выделить золото на поиски сбежавшей в Оссирианд жены, но получил отказ. Однако теперь, когда принц Финдекано, по словам Кирдана, породнился с ним…

— Породнился? — химрингский лорд замер, Хеправион мог бы выбить из тренировки-игры своего господина, но не стал.

— По слухам, — с нажимом сообщил Алмарил, нападая на Азагхала, — Кирдан приехал в Хитлум, потому что Финдекано взял в жёны его дочь. Но там что-то неладное, поскольку не было ни свадьбы, ни договорённостей о землях и армиях. Финдекано и Линдиэль просто сбежали вдвоём, и всё.

— И к какому решению пришли верховный нолдоран и лорд? — Маэдрос продолжил бой, однако движения стали рваными.

— Либо это пока тайна, — ответил таргелионский принц, нанося Хеправиону «смертельную» рану, — либо ни к какому. Кирдан уехал почти сразу, как приехал, и я поспешил сюда. Но ведь для нас хорошо, если оссириандская правительница Линдиэль и вправду стала женой Астальдо! Армия Семи Рек теперь в подчинении Химринга!

Азагхал снова расхохотался, а старший Феаноринг молча продолжил бой. И теперь его удары могли всерьёз травмировать, по крайней мере, на то было очень похоже.

Примечание к части Песни:

«Андреевский флаг» В. Цыгановой

«Мир спасёт красота» гр. «СерьГа»

«Поплачь о нём» гр. «ЧайФ»