Свет проклятых звёзд

Петь о войне становится всё проще

Набросив маскировочный плащ поверх тёплой одежды, Глорфиндел, надеясь, что подступающая к скалистому берегу армия отвлечёт внимание на себя, поспешил к наиболее удобной глыбе, по которой можно было взобраться и увидеть, что находится по ту сторону камней. Ангарато с небольшим отрядом должны были сделать то же самое, но южнее.

Течением с тающих ледников сносило лодки, и чтобы бросить якорь в нужном месте, требовалось прикладывать много усилий.

«Они должны справиться, — подумал Глорфиндел, в последний раз оборачиваясь у подножья скалы, — слишком много мы пережили в Хэлкараксэ, чтобы всё оказалось зря. Эти твари ещё пожалеют, что их Создатель захотел себе Детей».

Забравшись на вершину и увидев сквозь волокнистую пелену расположение войска Моргота, Нолдо вспомнил все проклятья, которые знал: тварей слишком много! Конечно, маловероятно, что эти жалкие уродливые пародии на эльфов — искусные бойцы, но даже если счёт убитыми будет один к десяти, а ранеными — один к пяти, это огромные цифры. Ввяжутся ли в бой те две крылатые твари? Что это вообще? Майяр? А те ребята, от прикосновения которых плавится лёд? Высокие, мощные… Их всего полсотни, разделённые на два отряда, но именно эти враги, похоже, самые сильные.

«Их тоже можно убить, — усмехнулся Глорфиндел, гладя навершие в рукояти меча, — иначе достаточно было бы одной такой твари на всех нас, и войско бы не понадобилось. Хорошо бы выманить их и проверить, чего они стóят».

Оценив расстояние от ближайшей возможной позиции для стрельбы и встав так, чтобы в случае, если оружие тварей Моргота окажется мощным, успеть уклониться и спрятаться за выступом, воин присмотрелся к отрядам существ, явно огненной природы, как вдруг откуда-то сверху, хлопая крыльями, рухнула летучая мышь, размером с рысёнка, и такого же окраса, намеренно толкнув эльфа, чтобы сбить со скалы, но Глорфиндел успел среагировать и ударом плотного кожаного наруча с ребристыми стальными нашивками отбросил тварь от себя, мгновенно схватив со спины лук, сбросив маскировочный плащ: от шпионов Моргота всё равно с его помощью не скрыться.

— Я пришёл для разговора! — крикнул Глорфиндел, целясь в мечущуюся среди плотного мрака мышь. — Но, вижу, здесь понимают только язык стали! Или я ошибаюсь?

— Ошибаешься, эльф! — пискнула мышь. — Я понимаю язык ласкового почёсывания. Мой мех очень мягкий, особенно на животике! Но тебе я не доверяю — ты злой.

— Давай так, зверушка, — хохотнул Нолдо, — сразимся, будем биться, пока кто-то один либо сдастся, либо погибнет. Победитель…

— Не-е-е-е-ет! — пронзительно заверещала тварюжка, делая круг над головой противника. — Тельце жалко. И умирать, знаешь ли, мне не понравилось. Это больно и грустно. Но твоя мысль мне понятна, Эльда. Ты хочешь славы.

— Хитрюга пятнистая! — Глорфиндел засмеялся. — Слава бывает разная, и свою страницу в летописи я уже заслужил. Ныне я здесь, чтобы решить исход битвы, не начиная её. Я вызываю на бой любого бойца из вашей армии, и если одержу победу, вы пропустите мой народ, не проливая кровь.

— Ты их король? — насмешливо поинтересовалась мышь, скрывшись в вышине в рваном мраке.

— Я тот, кто бросает вызов. Примите его или падёте под ударами наших мечей!

Пятнистая тварюжка улетела, и золотоволосый Нолдо остался на скале один, уверенный, что, чем бы не закончился поединок, если даже вызов будет принят, кровопролития не избежать.

— Прости, принц Турукано, — со злым азартом, тихо процедил сквозь зубы Лаурэфиндэ, — но воевать интереснее, чем решать споры мирным путём.

***

Пологи шатра заколыхались, завыл ветер. Королева Артанис, окинув взглядом всех, кто был на совете, сделала вдох, чтобы что-то сказать, но передумала и вышла в начинающуюся метель. Рядом сразу же возник Айканаро, вокруг шатра владык собралась многочисленная охрана, и королева, сбросив капюшон, распустила волосы. Да, они уже не такие сияющие, как при свете Древ, но всё равно прекраснее их нет ни у кого. И восхищение в глазах всех, кто был рядом, служило тому подтверждением. Однако, чем старше становилась Артанис, тем больше замечала, что её красота отталкивает и пугает гораздо больше, чем привлекает. Это ли истинное величие королевы? Но ведь… Оно обрекает на одиночество.

Взгляд упал на вбитые в лёд знамёна владык: сине-звёздное и зелёно-золотое со змеями и цветами. Трепещут на ветру на одинаковой высоте. На лице заиграла тысячами оттенков очень многозначительная улыбка: те, кто устанавливал опоры и расправлял расшитые ткани, постарались от души и никого не принизили. Может быть, исправить этот недочёт?

— Айканаро, — прищурилась королева, — наш флаг должен быть выше. Распорядись, пусть поправят. Немедленно!

Видя, как воплощается задумка, Артанис искоса взглянула на кузена.

— Айканаро, сопроводи меня. Я отправляюсь вперёд, подбодрить моих воинов. Не смей возражать своей королеве!

Нолдо кивнул.

Ещё раз взглянув на трепещущие в порывах ветра среди снежных хлопьев знамёна, Артанис, улыбаясь и, начиная дрожать от холода, но не надевая капюшон, пошла в сторону войска, намеренно стараясь держаться впереди сопровождающих её воинов.

«Я не из тех владык, — с гордостью убеждала себя дева, — что, подобно Валар, сидят на троне, окружив себя защитниками. В моём сердце нет страха перед тьмой!»

Нет, не потому что в нём та же тьма. Не поэтому.

***

Король Нолофинвэ, выслушав вошедшего в шатёр Эктелиона, со вздохом поднял глаза, потом посмотрел на Аклариквета и покачал головой.

— Финдарато, — натянуто улыбнулся король, — я ошибочно полагал, что имею дело со взрослыми эльфами. Объясни мне, будь так любезен, что за шутка со знамёнами?

— О чём ты, дядя? — не понял сын Арафинвэ, краем глаза наблюдая за шепчущимися о чём-то Ириссэ и Иттариэль, и едва ли не спящим за столом Артаресто. — Твой менестрель что-то придумал, ты поверил, а теперь виноват я?

— Причём здесь мой менестрель?

Аклариквет, наигрывая монотонную мелодию, поднял брови.

— Он поёт, придумывая несуразности, внушает их всем, и ты тоже ему веришь, — по Финдарато было непонятно, шутит он или нет. — Аклариквет уже давно правит умами, вместо тебя, дядя.

Менестрель расплылся в улыбке и опустил голову, чтобы не привлекать внимания.

— Племянник, — поджал губы Нолофинвэ, — Я понимаю, к чему ты клонишь, но, спешу разочаровать, в верности Аклариквета меня не под силу заставить усомниться ни тебе, ни кому-либо другому. Эктелион, прикрепите знамёна на место, и не допускайте больше глупых игр. Мы должны достойно дождаться вестей с места боя.

— Что бы там ни было, я ни при чём, — развёл руками Финдарато.

— Не сомневаюсь, — вполголоса произнёс король из Второго Дома Нолдор, думая уже о другом. — Аклариквет, собирайся. Пойдём к войску, обсудим всё на месте. Турукано, оставайся здесь.

Принц поднял обведённые тёмными кругами порозовевшие глаза, мутные, ничего не выражающие. Он сидел вдали от всех, держа в руках кружку с горячим отваром, но ни разу не притронулся к нему.

— Да, отец, — выдохнул Турукано. — Как скажешь. Знаешь, моя Эльдалотэ помолвлена с Ангарато. Она же ещё совсем девочка…

— С Ангарато?! — рассмеялся Инголдо. — Вот это новости!

— Да… Новости… — принц отвернулся. — Отец, пока ты ещё здесь… покажи карту. Только свою, не ту, что Лаурэфиндэ составлял.

Нолофинвэ развернул на столе большой свиток, придавил края серебряными статуэтками. Сделав знак Аклариквету и Эктелиону следовать за своим владыкой, король покинул шатёр.

— Обними папу, — шепнула Ириссэ племяннице, видя, что брат снова на грани.

— Принесите мне арфу, — обратился к верным Финдарато, — раз здесь больше некому играть, я исправлю ситуацию. О чём же спеть? Турьо, скажи, что бы ты хотел услышать?

***

— Помнишь, менестрель, как я просил тебя в первый раз сочинить песню о войне? — задал вопрос Нолофинвэ, смотря, как рассеиваются тучи, принёсшие метель.

Среди разрывов облаков на темнеющем небе всё ярче сияли звёзды, незащищённые шарфами лица неприятно покалывали мелкие снежинки, но почему-то это не тревожило. Наверно, дело в привычке.

— Это было очень сложно, — печально улыбнулся Аклариквет, натягивая шерстяной платок на нос, — я так и не смог придумать текст, но музыка понравилась гостям турнира. А участники вряд ли её заметили.

— Потом петь о войне стало проще, да?

— Намного.

Владыка и менестрель замолчали.

— Когда эта битва закончится, — заговорил снова Нолофинвэ, — мы ступим на твёрдую землю. Надо будет воспеть героев. И не забыть о простых эльфах, которые шли по льдам. А ещё, — король, посмотрел на звёзды над головой, — постарайся не упоминать меня. Ни плохо, ни хорошо, ни в шутку. И пусть твои певцы проверят, как будут реагировать Нолдор на песню о моём брате и его жестокости «Ты — слепой глупец», а также не забывайте про Финдарато. Но это потом, Аклариквет. Сначала — герои Хэлкараксэ.

— Как только победим… — посмотрел себе под ноги менестрель.

— Нам придётся победить, — взгляд короля стал обжигающе-ледяным, холоднее ледника. — Мы либо пройдём, либо все здесь поляжем. И первый вариант развития событий мне больше по душе. Уверен, Аклариквет, тебе тоже.

***

— Тебе конец, сушёный зад! — раздался снизу хрипловатый, но при этом странно звучный голос. — Я истыкаю твой труп своим торчком!

— Дрожу от ужаса! — расхохотался Глорфиндел, делая вид, что совсем не смотрит по сторонам. — Торчок — это твоё главное оружие? Как твоё имя? Что написать на твоей могиле?

— На твоей могиле, сушёный зад, напишут, — усмехнулся воин, — что тебя до смерти затыкал Клык из Дома Молотов!

Всё больше убеждаясь, что Моргот прекрасно подготовился к войне и даже научил своих бойцов языку врагов, Глорфиндел незаметно наблюдал за окружающей мглой, чтобы никакая тварь не напала в полёте.

— Моё имя ты услышишь, испуская последний вздох, — подмигнул Глорфиндел орку, наслаждаясь тем, как это его разозлило. — Раз ты здесь, значит, мои условия приняты, и если я побеждаю, твои бойцы пропускают мой народ без боя?

— Да, отмёрзший член! Но победы тебе не будет! Спускайся!

— Нет, выбитый зуб, твои дружки не похожи на честных парней! Я не стану спускаться. Поднимайся сюда! Здесь достаточно места для поединка, и обе армии увидят его исход.

Орк расхохотался и с поистине эльфийской лёгкостью взобрался на скалу. А когда в руках воина Моргота сверкнул меч, Глорфиндел не смог скрыть изумления.