Свет проклятых звёзд

Никто не едет на север

— Я не могу поверить… — прошептал Макалаурэ, закрывая глаза.

Сидя в одиночестве в шатре и запретив к себе заходить, наместник положил перед собой два листа, свёрнутых трубочкой. Их содержимое было слишком хорошо знакомо. Слишком.

— Что же мне делать? — спросил сын Феанаро пустоту. — Нельзя оставлять Нельо одного! Чувствую, что нельзя.

Противоречия путали мысли, и Макалаурэ никак не мог решить, как поступить. С одной стороны, Феаноринг понимал — дядя не посмеет убить своего племянника, которого, к тому же, станет защищать Финьо, но с другой…

— Я бы мстил, — развернув листок со стихами, прошептал наместник. Домыслы и размышления складывались в страшные слова. — Нельо стал заложником Второго Дома! Он совершенно беспомощный перед ними!

Вспоминая, что гонец сказал о состоянии брата, Макалаурэ содрогался, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать. Становилось чудовищно стыдно за своё бездействие.

— Я никогда себе этого не прощу.

Спрятав листы в потайной карман, наместник встал из-за стола и вышел на улицу. Темно… Даже Итиль не видно.

— Что же мне делать…

Хотелось бросить всё и, сломя голову, лететь к брату, защитить его…

Но тут же приходило понимание, что уже поздно. Поздно.

Поздно…

— У меня есть ещё пятеро братьев, у меня есть народ, который оставил МНЕ Нельо. Последними его словами для МЕНЯ была… Наша Клятва. Нельо… Он не просил защищать его. Он оставил мне, своему наместнику, выживший в Битве-под-Звёздами, народ. Я должен заботиться о народе!

Подозвав гонца, Канафинвэ посмотрел в чёрное небо, закрытое плотными облаками. Ни звёзд, ни Тилиона… Только клубящийся мрак. И холодный ветер.

— Скованные одной цепью. Связанные одной целью, — изобразив превосходство во взгляде, пропел наместник. — Друг мой верный, скачи в лагерь к моей ненаглядной Дис и передай такие слова: немедленно отправляйтесь в лагерь Нолофинвэ. Король Нельяфинвэ Феанарион должен быть в окружении своих подданных. Лечить его должны знахари из числа его верных. Охранять короля должны его воины. Дядя Нолофиньо не имеет права не пускать подданных к своему владыке.

— А ты, наместник?

— Передай, что я остался с народом короля, чтобы… — Макалаурэ понял, что не может подобрать слова.

Не говорить же, что остаётся с братьями, которые умудрились за ничтожно короткий срок превратить величайший эльфийский род в горстку бродяг. И кто это допустил?

— Я остаюсь, чтобы укрепить лагерь, — откашлялся наместник, — это мой долг. Буду ждать вестей. Возьми почтовых птиц, и в дорогу. Ах, да. Передай Дис, что я пою песни только о ней. Это скажи первым делом, понятно?

***

— Ни один мой верный, ни при каких обстоятельствах не отправится на север, ясно тебе, наместник? — косясь на развалившегося на стуле Морифинвэ, закрывшего глаза, резко встал Туркафинвэ и начал расхаживать вдоль стола. Хуан, который теперь всегда был рядом с хозяином при встречах с Карнистиром, спокойно лежал, даже не шевеля ушами, лишь иногда посматривая на эльфа, ожидая команды. — Мои воины останутся со мной!

— Я поеду на север, — вздохнул Линдиро, голос прозвучал мрачно, слова произносились медленно и монотонно, — мой отец был другом короля Нельяфинвэ, я буду верно служить нолдорану и отдам жизнь за него. Это честь для меня.

— Опять ищешь повод сбежать в леса, сын Асталиона? — прищурился Питьяфинвэ. — Господину наместнику стоило немалых трудов собрать здесь всех нас. Особенно вас, любителей охоты.

Линдиро поджал губы. Очень хотелось напомнить, что, в отличие от принца Туркафинвэ, он не просто охотился и «разведывал тропы». Вместе с Сулионом и его ребятами, старший, и теперь единственный, сын Асталиона выслеживал и убивал крылатых шпионов Моргота.

— Никто не едет на север, — спокойно произнёс Макалаурэ, кладя руку на подлокотник стоящего рядом пустого стула с очень высокой спинкой. — Мы все нужны здесь. И все наши верные. Мы — род Феанаро Куруфинвэ!

— Да гори всё в бездне! — вдруг закричал Карнистир, вскакивая и втыкая в стол кинжал по самую рукоять. — На север надо идти с армией или забыть о севере вовсе! Ты! — ткнул пальцем в Курво Морифинвэ. — Ты вечно молчишь и поддакиваешь Светлому, тряпка для мытья конюшен! Тебя за внешность отца никто уважать не станет!

— Я вернусь позже, — направился к двери Тэлуфинвэ, — когда краснолицый успокоится.

— Я не успокоюсь, рыбьи мозги! — в младшего Амбарусса полетел бокал. Туркафинвэ отошёл подальше, подозвал Хуана. — Нас предадут, непонятно?!

Макалаурэ с досадой отвёл взгляд, сдавливая подлокотник. Стоящего рядом пустого стула.

— Что, наместник?! — обратил свой гнев на менестреля Морифинвэ. — Правда глаза режет?! Если Второй Дом, превосходящий нас числом, явится с войной, нас схватят наши же «верные» и сдадут Ноло, чтобы выслужиться перед ним!

— Я никогда так не поступлю! — выхватил меч Линдиро. — Не смей оскорблять меня и моих друзей, брат короля!

Карнистир хищно улыбнулся, медленно обнажая клинок, подаренный отцом.

— Думаешь, ты искусный боец, отпрыск орочьего обрезка?

— Замолчи, Морьо! — воскликнул Макалаурэ, с ужасом понимая, что именно собирается сказать сыну Асталиона Карнистир.

— С чего бы?

— Пусть ответит за слова! — потерял самоконтроль Линдиро, но в этот момент эльфа сбил с ног Хуан и, резко развернувшись, оскалился на Феаноринга.

— Спасибо, Тьелко, — облегчённо вздохнул Макалаурэ.

— Мы укрепим лагерь, — усмехнулся Морифинвэ, убирая меч, — приготовимся к обороне. Но, знаете, что самое страшное для нас?

— Ты, полоумный, — зло сказал Питьяфинвэ.

— Не-е-ет! — захохотал Карнистир. — Не я. Просто представьте, что будет, если Второй Дом спасёт нашего брата.

Макалаурэ побледнел.

— Правильно боишься, наместник, — самодовольно заявил Морифинвэ. — Наш Нельо с дядей умеет договариваться. И, помяните моё слово, Нельо не захочет понять нас, что мы не могли его спасти, потому что остались без армии и положили бы остаток Нолдор зря. Он поведёт Второй Дом на нас войной!

Зная правду о состоянии брата и его местонахождении, Макалаурэ сжал челюсти, глубоко вдохнув.

— Поэтому, господа Феанариони, — попытался встать Линдиро, но Хуан предупреждающе зарычал, — мы должны сами собраться и рискнуть. Пойти к Чёрной крепости.

— Ты хочешь висеть рядом с королём? — ехидно спросил Морифинвэ. — Или оказаться нанизанным животом на копья с отрезанным членом и дополнительной дырой между ног? Найди тех, кто хочет, и иди!

Линдиро побелел, губы задрожали.

— Почему… — багровея и дрожа, задал вопрос воин. — Почему вы мне не рассказали? Какое вы имели право скрывать…

— Замолчи! — подал голос Туркафинвэ. — Не по статусу тебе нас судить! Тебя позвали, чтобы ты снова принял командование армией! И чтобы ты знал, что мы доверяем тебе. Сын героя Асталиона. Хуан, последи за Морьо, чтобы глупости не делал. Послушай, Линдиро, наместник Канафинвэ Феанарион прав. Никто не поедет на север. Мы все нужны здесь. Бросая город Феанарион в огонь, каждый сжёг частичку своего сердца, мы долго не могли оправиться от потери. Но сейчас должны снова построить город. Обязаны!

— Иначе я однажды не проснусь утром, да? — раздражённо уточнил Питьяфинвэ. — И моя жена тоже?

— Меня другой вопрос интересует, — сел на своё место Морифинвэ и прямо посмотрел на Макалаурэ. — И этот вопрос такой: где все те эльфы, что покинули град Феанарион вместе с тобой, наместник? Что за игру ты затеял, брат?

Канафинвэ погладил обшивку подлокотника. Такая мягкая, бархатистая. Тёплая.

— Морьо, — нараспев произнёс наместник, осторожно применяя чары, — тебе совсем необязательно это знать. Я верен своей семье и своему народу. На севере нам нужна разведка. И я оставил там тех, кому могу доверять.

— Хотел задеть меня, брат? — усмехнулся Морифинвэ, взяв два сорта вина, налив в один бокал и бросив бурые гранулы, которые, растворяясь, заклубились чёрными облаками. — Не старайся. Я тебя и так презираю. И, знаешь, за что? — выпив половину одним махом, Феаноринг хмыкнул. — Нельо сделал наместником тебя, потому что ты не ухватишься за власть и с лёгкостью вернёшь её. Но не потому, что не честолюбив. Твоё тщеславие до Тилиона дотягивается, когда встаёт. Ты вернёшь корону, потому что побоишься за неё бороться.

Хуан угрожающе зарычал.

— Это называется «честь», брат мой, — спокойно пояснил Макалаурэ. — Запомни это слово. Вдруг пригодится. Если все высказались, слушайте своего владыку. Внимательно. С почтением и любовью. Я не отказываюсь от своих слов, что каждому из нас нужны собственные земли. Но сейчас мы не обладаем достаточными ресурсами, чтобы построить шесть укреплённых городов. Поэтому, возведём один. Он станет столицей. Мощной военной крепостью. И работу необходимо начать немедленно. Линдиро, я приношу от имени брата извинения. И от своего тоже. Но, если бы ты видел то, что видели мы, понял бы, почему мы молчали. Могу я рассчитывать на твой верный меч?

— Разумеется, — мрачно произнёс сын Асталиона, встав с пола и кланяясь. — Могу я идти исполнять свой долг?

— Разумеется, — эхом отозвался Макалаурэ. — Совет окончен, завтра соберёмся в это же время. Каждый доложит, как идут дела. Да хранит вас Эру.

— И тебя, — хмыкнул Карнистир, — наместник.

Провожая взглядом братьев, Канафинвэ думал, что охрана, стоявшая вокруг шатра для переговоров, теперь, наверное, потеряла всякое почтение к своим господам. И с нетерпением будет ждать продолжения представления завтра, чтобы было, над чем посмеяться.

***

Чтобы увидеть небо, пришлось выйти на улицу.

«У домов с окнами есть огромное преимущество, по сравнению даже с самым удобным шатром, — подумал Макалаурэ, смотря на проглядывающие сквозь рваные тучи звёзды. — Можно запереться в своей комнате, сесть на подоконник и любоваться небом. И никто не заметит тебя».

Было тепло, над рекой поднялся туман, но не густой, как на Митриме, а лёгкий и прозрачный.

Митрим… как много боли связано с этим названием! Сколько эльфов теперь терзаются в бездне за то, что хотели защитить близких…

— Свет дневной иссяк, — чуть слышно пропел Макалаурэ, спускаясь к воде, слушая, как белая дымка аккомпанирует ему, — и вокруг меня пустыня,

Звон звёзд гонит прочь мрак,

Да святится Эру имя!

Я здесь, я нигде,

Но слезами боль не хлынет,

Будь свят скорбный удел,

Да святится Эру имя!

Пение проникло в темы окружающей природы, и менестрель слышал свой тихий голос из реки, из стволов и ветвей, из тумана, камней и росы на листьях.

— Ни ветра, ни сна,

Кто вспомнит меня?

Как бы я хотел плыть в лодке

Морем на закат,

Вольным быть, как зверь, свободным,

И растить свой сад.

Жить, не ведать страх.

И любить, как все

Любят на земле!

Вспоминался Валинор. Тирион. Свет Древ Валар. Живой отец. Живой дед. Счастливая мать… И Моргот. Вала Мелькор, обманывающий эльфов притворной добротой и мудростью.

А после — тьма, кровь, стрелы… Боль и понимание, что в счастливое, светлое прошлое больше нет возврата. Не будет прощения… нет, не Морготу. Прощения не будет тем, кто не смирился с судьбой. Им путь один — в Эндорэ, где всё во власти врага. Живите там. Если сможете.

— Сын небесных сфер,

Здесь лишь хищники и змеи,

Пусть ты молод и смел,

Моргот миром овладеет.

Вала поклонись —

И получишь все богатства.

Власть тьмы — вот это жизнь

В беспробудной свистопляске!

Ты ведь так хотел плыть в лодке

Морем на закат,

Вольным быть, как зверь, свободным

И растить свой сад,

Жить, не зная страх.

И любить, как все.

Любят на земле.

Свет дневной… иссяк.

И вокруг меня пустыня.

Примечание к части Песня С.Маврина "Свет дневной иссяк"