Свет проклятых звёзд

За и против Голодрим

Дверь небольшого дома, выстроенного на сомкнувших кроны деревьях с зелёной и красной листвой, распахнулась, на крыльце возник золотоволосый ребёнок с цветущей палкой в руке. В рассеянном Завесой Мелиан свете Анора малыш отбрасывал очень большую тень, знал это и, похоже, гордился собой.

— Что тебе надо в моём доме, бродяга?! — угрожающе замахнувшись, спросил с высоты эльфёнок.

Молодой Синда в кожаном доспехе с улыбкой взглянул на стоявшего рядом отца.

— Я не просто путник и тем более не бродяга. Моё имя Амдир, я славный герой войны за Белерианд, — почтительно пояснил старший эльф. — Мы следим за порядком, помогаем безопасно покинуть владения Элу Тингола тем, кому здесь не место.

— Дориату не нужны воины! — заявил со всей ответственностью мальчик. — Нас защищает королева Мелиан! Уходи к Морготу, раз хочешь воевать! Или к Голодрим!

— Такой маленький, — засмеялся командир, — а уже рассуждает, как Тингол. Пойдём, Амрот, нам здесь не рады.

— Не рады! — угрожающе потряс палкой крошка-эльф. — Папа говорил, вы на стороне Голодрим! Вы не любите моего короля!

— Я люблю свою жену, — со знанием дела уточнил Амдир, присматриваясь, нет ли засады, — а к королям испытываю совсем иные чувства.

— Трандуил, вернись в дом! — с тревогой позвала ребёнка женщина. — Голодрим уже почти покинули нашу землю. Скоро их здесь не останется. Бояться нечего.

— Это я боюсь?! Я?! — вскипел малыш и бросился в дом доказывать, какой он храбрый.

— Видишь, Амрот, — с теплотой улыбаясь, сказал сыну Амдир, — мать знает, как заманить дитя в дом. Умница.

Молодой эльф покачал головой.

— Мне жаль покидать королевство, — вздохнул он, смотря на маленький домик на сомкнувших кроны деревьях. — Здесь безопасно, красиво…

— Ты заблуждаешься, сын, я уже говорил тебе и повторю снова: в Дориате колдовство не только для обороны. Я и сам догадывался, а после того, как поговорил с Голодрим, укрепился в уверенности: Майэ Мелиан гораздо слабее Моргота и ненападение на нас — лишь вероятный взаимный договор между Айнур. Но кто нам гарантирует, что Моргот не нарушит слово или что там у них? Помнишь шутку Саэроса? «Голодрим думают о чести не больше, чем Моргот». Он отчасти прав, Амрот. Более того, Мелиан, живя в Валиноре, была прислужницей Вала Ирмо, дарующего сны, хозяина сада, в котором можно грезить и отдыхать душой. В Дориате, Амрот, много иллюзорного. Гораздо больше, чем ты думаешь.

— Да откуда тебе знать? — вспылил юный эльф, пнув ногой покрытую сиреневым мхом кочку.

Амдир внимательно взглянул на сына.

— Предложи ей уехать с тобой, — серьёзно сказал воин.

— Я предлагал, — помрачнел Амрот. — Она отказалась.

***

Решиться на разговор было очень трудно, а поймать момент, когда дева сидела одна, окружив себя инструментами, а не друзьями, родственниками, поклонниками и подхалимами, ещё тяжелее. Молодой эльф чувствовал, как способность к связанной речи покидает его, умение выражать мысли исчезло, сила воли… А была ли она?

Подойдя к племяннице королевского советника, играющей то на арфе, то на лире, то постукивающей деревянной палочкой по пластинкам из стекла, сын прославленного воина покраснел. Нимродель подняла глаза. Сидя у небольшого пруда под украшенным аметистом и яшмой, имитирующими листву, сводом пещеры на фоне фресок, изображающих танцующие пары, эльфийка с белыми, словно снег на горной вершине, волосами поправила зелёное с розовой вышивкой платье и не слишком мило улыбнулась.

— Я знаю, Амрот, сын Амдира, что ты хочешь напомнить мне о том, как мы познакомились на пиру в честь свадьбы старшего сына военачальника Маблунга, как я прекрасно пела, и никто даже не вспомнил про Даэрона, слушая меня, как ты был очарован моей…

— Нимродель, — Синда бросился вперёд, нежно взял деву за плечи, — прошу, не надо. Не говори, как Саэрос, не пытайся копировать его манеру. Я знаю, ты не такая!

— И какая же я? — подняла белоснежные, идеальной формы брови эльфийка. — Красивейшая, мудрейшая, великодушнейшая, гениальнейшая? Да, я такая.

Опустив взгляд, Амрот требовательнее сжал плечи девы, и та вырвалась, отстранилась.

— Послушай, — сказала менестрель без насмешки, — может быть, когда-то в детстве, любуясь картинами с изображениями пар, слушая песни о чувствах, тайком подглядывая за целующимися дориатрим, восхищаясь королевской четой, я мечтала о любви. Это были фантазии маленькой девочки, которой я давно не являюсь. Скажу тебе больше, Амрот, сын Амдира: в моих детских снах любовь была прекрасной и простой, без интриг и преодолений, без прошлого и с прекрасным будущим. Так не бывает, сын воина, вставшего на сторону голодрим. Так не разрушай мою прекрасную невинную фантазию, которая мне дорогá.

— Я люблю тебя! — выпалил Амрот, уверенный, что умрёт, сказав это. Однако, не умер.

Нимродель поджала яркие манящие губки. Изящные руки, украшенные гномьим серебром и бериллами, нежно взяли лиру, и сын Амдира возненавидел инструмент, которому доставалась ласка, недоступная эльфу. Опустив белоснежные пушистые ресницы, дева хитро улыбнулась.

— Лишь вчера

Весь мир объятья раскрывал, — нежным, слегка насмешливым голоском пропела менестрель. — Лишь вчера

Легко леталось так во сне!

Но ты сам дверь нарисовал,

На камне дверь нарисовал.

Белую-белую дверь

На гранитной стене.

В нарисованной чаще нельзя заблудиться,

И не съест никого нарисованный зверь.

Только веришь ты, веришь ты, веришь, что может открыться

Эта белая дверь.

Эта белая-белая дверь.

***

— Я глупец, — обречённо произнёс Амрот срывающимся голосом. — Никчёмный глупец!

— Нет, — Амдир потрепал сына по голове. — Ты всего лишь влюблён. Не отчаивайся, никто не знает, как сложится судьба. Порой в Арде случаются самые невероятные события: я видел, как изменился мир, когда на небе появились Исиль и Анор… — Синда замолчал, подумал и отмахнулся. — Мир изменился, сын, а война продолжается. Слышал, о чём говорил Белег?

Юный эльф слышал, но Моргот волновал его не более, чем новый кинжал Тингола, подаренный каким-то дальним родственником.

«Я верю, — думал Амрот, — верю! Нарисованная дверь откроется!»

***

Последние покидающие Дориат аманэльдар, которых в Королевстве-под-Завесой уже не называли Тэлери, скрылись за поворотом дороги, и Келеборн, убедившись, что никто не преследует народ королевы Артанис, дал знак защитникам уходить с позиций, и в этот момент на пути появился небольшой отряд.

Предводитель был темноволос, непривычно высок и широкоплеч, альквалондский самозванец сразу вспомнил худшие моменты свой жизни, хоть и понимал — перед ним не может быть Нолдо из рода Финвэ.

— Ты ведёшь народ на убой, — заявил командир, сверкая холодными бесцветными глазами. — С чего ты взял, что там, за Завесой, сможешь обеспечить чью-либо безопасность?

Келеборн не понял, чего хочет этот незнакомый эльф, живущий на южной границе Дориата вдали от Менегрота. Взгляд валинорского Тэлеро оказался очень красноречивым, и Синда усмехнулся:

— Леди Галадриэль — не Майэ Мелиан. И даже не та, кого принято называть лесными ведьмами за дружбу с непонятными древоподобными существами. Твоя жена слабее, и её чары не сделают землю скрытой от зла. Хотите свободы — уходите к Энтам. Полагаю, вы, эльфы Амана, спокойнее воспринимаете странные творения Валар, чем мы, не видевшие Света Древ.

— Благодарю, — сдержанно улыбнулся Келеборн.

— Не стóит, — незнакомец осмотрелся. — Я — потомок великого вождя Денетора, моё имя Орофер, и однажды мой род снова станет славным и многочисленным. Ты ещё услышишь обо мне, беглец. И помни: развитие и процветание возможно только в безопасности. Вот причина, по которой я — подданный Тингола.

«Амбиции — это, безусловно, прекрасно, — подумал самозванец, снова ощущая окрыляющее прикосновение чар, как в тот самый день, когда было принято решение бежать от Феанаро. — Однако, нужно нечто большее. Например, удача».

— Защитники Дориата, — увереннее заговорил Келеборн, — утверждают, что орки не добрались до границ Завесы, были перебиты воинами-Нолдор.

— Маблунг — глупец, — отмахнулся Орофер, — а Белег, любимчик принцессы, и подавно. Поэтому я и не служу под их командованием. Мы — охотники, не воины. Но если будет необходимость, поохотимся не только на оленей, но и на орков. — Посмотрев по сторонам, эльф покачал головой. — Что ж, не стану тебя задерживать. Надеюсь, ещё увидимся однажды, а ты послушаешь мой совет, примешь к сведению. Помни: самая сильная магия во власти творений Йаванны, а не в прекрасных глазах твоей жены.

Келеборн хотел поспорить, однако передумал: нет смысла терять время, пытаясь доказать свою правоту тому, кто абсолютно уверен в собственной. А принадлежность к роду Денетора обычно приписывали себе те, кто хотел выглядеть авторитетнее, не имея других аргументов. Хотя… не альквалондскому лучнику осуждать кого-то за присваивание чужого имени.

«Всё это неважно, — мысленно одёрнул себя Тэлеро. — Главное, я скоро увижу Артанис. Кем бы мы ни были теперь, мы вместе, а это оправдывает любой пройденный ранее путь».

***

Поверхность воды искрилась, хотя рядом не было ни одного источника света. Небольшая плоская чаша, казалось, начала разрастаться, поглощая весь мир, преобразуя реальность в иллюзию, а видение — в жизнь.

Артанис многое хотела увидеть и многих, однако сердце требовало показать только…

Прогнав ненужные, мешающие сосредоточиться эмоции, дочь валинорского короля присмотрелась к искрящейся звёздами тьме воды.

И мельком увидела его лицо, сосредоточенно-напряжённое, глаза всматривались вдаль, в огонь. Пришла догадка: это видение из прошлого. Оно не нужно. Совершенно не нужно.

Налив ещё воды, королева без королевства спросила совет.

«Правь, — сказала вода, меняя обличия, — у тебя есть народ. Ты знаешь, что подданные важнее чётко очерченных границ. Можно править многими, не имея постоянной территории для жизни, не строя дворцов, обходясь лишь походными шатрами, наскоро сделанными из подручных материалов, однако пользуясь влиянием и авторитетом. А можно сидеть в пустом замке на необитаемой земле, называться владычицей и гордиться собой, но по нраву ли тебе такое правление? Ты знаешь ответ».

— Я прошла Хэлкараксэ, — напомнила себе Артанис, — училась у Мелиан. Я не простая эльфийка из глухих дебрей. Я королева. И буду носить этот титул достойно.

Примечание к части Песня "Белая дверь" Пугачёвой