Свет проклятых звёзд

Расскажи, Ном

Осень ощущалась в холодеющем воздухе пока только в тени — на солнце всё ещё было тепло, а вечнозелёные сосны, залитые золотом дня, выглядели и вовсе по-летнему.

Финдарато вышел из дворца к ожидавшему его Беору и почувствовал, как сердце сжимается болезненнее, чем раньше — друг выглядел совсем старым: тёмные волосы и борода побелели, кожа сморщилась, на желтоватых руках появились шишки.

Наверное, стоило привыкнуть к постоянно идущей рядом с Фирьяр смерти и научиться радоваться мимолётным счастливым событиям их коротких жизней, однако для Инголдо это пока было неразрешимой задачей. Слишком, слишком быстро летит время для Младших! Это даже не песок сквозь пальцы! Это вода в решете.

Поймав взгляд своего благодетеля, вождь, которого народ всё чаще называл Старым, понял, о чём подумал бессмертный эльф и с улыбкой отмахнулся.

— Ай, не спеши ты нас хоронить, — хрипло и чуть нараспев заговорил Беор, весьма бодро вставая с ажурной кованой скамьи, — ведь у нас ещё здесь дела.

У нас дома детей мал мала,

Да и просто хотелось пожить.

Финдарато вымученно улыбнулся, обнял друга и, взяв под руку словно уменьшившегося в росте дряхлеющего человека, пошёл с ним вдоль желтеющих кустов, представляя, насколько отвратительно прекрасным выглядит на фоне подданного. Лучше не задумываться об этом. Но как?!

— Ты всегда учил меня и мой народ, Ном, — тон Беора Старого стал извиняющимся, — я твою мудрость всем передавал. Но никогда не спрашивал, что там, за порогом жизни. Да и не думал я об этом, хоть и схоронил многих. А сынок умер, Белен мой добродушный, сникла матушка от горя, всё чаще говорит, мол, скоро за сыночкой отправится, я и подумал: а куда они отправятся? Встретятся ли? Скажи, Ном, прошу. И как мне, дураку, быть? Помру я, и с какой женой в том мире время коротать? Не с двоими же сразу! Они ж вряд ли друг другу будут рады.

Глаза человека повеселели — шутит. И на сердце эльфа стало теплее.

— Вам ведь за морем Творцы всякое говорили. Про то, что после смерти, тоже рассказывали.

Посмотрев в бледно-голубое полуденное небо, уже не ярко-лазурное, как летом, Финдарато вспомнил и невольно разделил негодование Феанаро о том, что Валар утаивали от эльфов грядущее пробуждение Младших. Разумеется, об их посмертном пути речь тоже не велась, даже лживая. Что же ответить?

Мимо проходили и кланялись взрослые Фирьяр, а дети, видя короля-эльфа, притихали, прекращали беготню, неуверенно улыбались. Маленькая девчушка с длинной чёрной косой искренне обрадовалась Финдарато и бросилась обниматься. Испуганная мать попыталась извиниться и оттащить ребёнка, однако Инголдо успокоил женщину и, позволив девочке пролепетать что-то похожее на песенку, похвалил малышку и маму за успехи в обучении.

Девочка радостно пискнула и побежала к ровесникам.

— В Валиноре не было места смерти, — осторожно начал говорить Финдарато, представляя, сколько всего придётся сказать, если друг станет задавать вопросы, — да, аманэльдар помнили тех, кто погиб на родных берегах, но всё это осталось в прошлом…

«Ложь! Не осталось. Память неизбежно тянула назад, но смертному об этом знать необязательно».

— Мы знали, нам говорили, что Чертоги Намо Мандоса — временное жильё для любого эльфа, потому что наши феар привязаны к Арде прочнейшими нитями — Темами Песни Творения, и мы не можем покинуть свой мир. Но вы…

«Как же ему лучше сказать? Что хочет услышать этот «атата»?»

— Судьба Младших Детей Эру ведома лишь их создателю, она полностью в руках Творца. Куда уходите после смерти вы, неведомо даже Валар.

Беор вздохнул и отмахнулся. Шёл он как-то неуместно бодро и быстро, словно бросая вызов старости и немощи, доказывая всему миру, что по-прежнему молод, как бы ни выглядел.

— Эх, Ном, — заговорил старик, — забывать я стал многое. А напомнить некому. Вот скажи, кому теперь есть дело до того, каким мудрым был малыш Огогом? А мой дядя Трах-Тах? Ему пророчили особую судьбу, а что в итоге?

— Сын Грозы, — вспомнил нездорового вида мужчину Финдарато, — действительно сделал нечто великое — он свёл ваш народ с моим. Это была судьбоносная встреча, изменившая ход истории.

— Но для него самого эта встреча что? Что-то дала ему?

Финдарато посмотрел на увядающие цветы. Золотистые лепестки опадали на остывающую землю и сморщивались, стремительно утрачивая красоту и благоухание.

— Это преемственность поколений, — обдумав ответ, сказал эльфийский владыка, — родоначальник сажает всего одно зёрнышко пшеницы, год за годом увеличивая площадь посевов. Его сын придумывает новый вид удобрений, и колоски становятся крупнее. Внук расширяет поле, начинает продавать зерно, обогащается, а правнук…

Беор вдруг рассмеялся, хлопнув Финдарато по плечу:

— А правнук всё это запустит и помрёт в канаве, перепив браги.

Перестав хохотать и смахнув слёзы с морщинистого лица, смертный отдышался:

— А ведь Баран ждёт, когда я ему место уступлю. Сам уже старый, внуки скоро появятся, а управлять хочет. Я завещание, помнишь, писал? Так не вижу теперь в нём смысла: дочь бездетная, зачем ей отдельный дом? Белен… — Беор часто заморгал. — Дочка его только и осталась от целой семьи! Ей надо бы что-то отписать. А Баран род продолжает, сынки его молодчины, и девочки красавицы! Но сам он… Всегда на семью косо смотрел. Власти хотел. Не оставлю ему ничего. Вот.

Не зная, как правильно реагировать на подобные заявления, Инголдо решил промолчать, однако не вышло.

— Как считаешь, Ном, я прав?

Представив, что нолдоран Финвэ мог примерно такими же вопросами донимать Валар, Финдарато почувствовал стыд и растерянность. Стало интересно, что отвечал на подобное Владыка Манвэ Сулимо. А Тулкаса кто-нибудь спрашивал?

От этой мысли стало смешно, однако эльф сдержался, чтобы не обидеть друга неуместным весельем.

— Не прав, да?

— Не мне судить Дитя Эру, — лучшее, что смог придумать Инголдо, надеясь не покраснеть. — Знаю, ты спросишь, как поступил бы я, но у меня только один сын, с которым мы поделили владения и правим, практически не встречаясь.

— А ты молодец, Ном! — снова засмеялся Беор. — Может, и мне Барана куда-нибудь отправить подальше? Надоел он мне. Косится всё! Наверное, по ночам приходит проверить, сплю я или уже помер. Вот Борон, старшенький его, хороший мальчик. Деловой и не злой.

Подул по-осеннему холодный ветер, старик охнул, потёр локоть, но тут же снова взбодрился.

— Ай, не спеши ты нас хоронить,

Ведь у нас ещё здесь дела.

У нас дома детей мал мала,

Да и просто хотелось пожить, — снова начал грустить Беор, подняв глаза к небу. — Я хотел тебе эту песню показать, когда придумал, да решил не беспокоить, а как раз Борон учиться просился, я его повёл во Дворец Мудрости, ну и заболтался там с лордом Наргелионом. Говорю: раз ты книги читать и писать учишь, помоги вот с рифмой. Помог. Хорошо вышло, правда? Я это Барану потом показал, так он обиделся, гадёныш! Послушай дальше:

«Ай, не спеши ты нам в спину стрелять,

Ведь это никогда не поздно успеть.

А лучше дай нам дотанцевать,

А лучше дай нам песню допеть.

Ай, не спеши закрыть нам глаза,

Ведь мы и так любим все темноту,

А по щекам хлещет лоза,

Возбуждаясь на наготу.

Ай, не спеши ты нас не любить

Да не считай победы по дням.

Если нам сегодня с тобой не прожить,

То кто же завтра полюбит тебя?»

Пришла очередь Финдарато рассмеяться.

— Вообще, я и по делу пришёл, не только стишками хвастаться, — старик посмотрел по сторонам, словно ожидая, что кто-то будет подслушивать, — молодёжь про войну на севере говорит всё чаще. Загорелись идеей на фронт отправляться.

— Неужели? — король удивился. — Но откуда они узнали? Кто зовёт беорингов на север?

— Да эльфы ж, — развёл руками человек. — Говорят, помощь нужна.

Понимающе кивнув, Инголдо промолчал. Пожалуй, такие вопросы надо решать на совете, а не вдвоём на прогулке. Ничего, родня потерпит присутствие смертного в своих залах. Может, Барана тоже позвать и показать, где его место?

— Ох, пока вспомнил, — глаза Беора засияли, словно у молодого, — песня, что ты пел, придя к костру того вождя, как его звали-то, запамятовал, что это было? Скажи, Ном, удовлетвори моё любопытство. Меня ведь не было там, а я так хотел бы знать!

Король просиял. Хорошо, что у Младших память короткая, и, даже выучив эльфийский язык, они не смогли вспомнить и перевести то, что исполнял Финдарато, играя на самодельном инструменте милого бедняги Стук-Постука.

— Я могу никому не говорить, если это тайные письмена!

Решив не дожидаться ещё более нелепых пафосных предподожений, не смеяться над которыми станет слишком сложно, эльфийский король вздохнул и, заставляя чарами свой голос звучать со всех сторон, тихо запел:

— Спит земля. Укрыты дымкой облаков поля и города.

За бортом балластом прошлого вся жизнь и дом,

Объятый сном!

Безмолвие уносит за собой

В пространство нереальности чужой.

Сквозь туман, прочь от смятения души

Спешим

К другим мирам. Больше нет любви,

Что многих держит на земле. Надежды нет!

Есть точка невозврата из мечты —

Лететь на свет таинственной звезды!

Плыть в серебре лунных морей,

Солнце нам вслед пошлёт свой ветер,

Плыть по волнам в тот океан,

Что называется «Бессмертие».

Беор вытер глаза.

Решив, что поступил правильно, не рассказав честно, какое отношение было к Младшим при первом знакомстве, а для хороших, проникновенных песен требуется сочувствие и доброта, да и не должно быть посторонних мыслей о слишком высокомерных родственниках, Финдарато улыбнулся. Да, не стоит объяснять Беору, что петь нечто берущее за душу для незнакомцев, ещё и заведомо менее развитых, которые не поймут ни слов, ни их смысла, никто бы не стал. Это… неуважение к музыке, пожалуй. Однако со временем всё изменилось. Теперь отношение к смертным совсем иное, и порой кажется, что лучше было бы не сближаться с этим милым, но так мало живущим народом.

«Смогу ли я когда-нибудь снова дружить с кем-то из Фирьяр? — спросил себя Финдарато. — Кто знает. Но это точно не та тема, о которой стоит задумываться, когда снова заговорили о войне. И когда начали столь стремительно и уродливо увядать летние цветы».

Примечание к части Песни:

«Не спеши» гр. «ЧайФ»

«Точка невозврата» гр. «Ария»