Свет проклятых звёзд

Хадор Лаурэфиндэ

Орки напали внезапно. Морозная влажная тьма земли Моргота вспыхнула огнём погибающих в пожаре складов оружия и припасов, заскрежетала сталью мечей, топоров и доспехов. Колдовской мрак, закрывавший небо, смешался со смрадным горячим дымом, эхом отразил хохот тысяч глоток.

— Долбаные эльфы! — начал вдруг ругаться один из воинов Дор-Ломина. — Нельзя, грят, врагов не заметить! Прятаться они, грят, не умеют! Долбаные эльфы! Ненавижу!

Резкий болезненный удар в живот заставил замолчать, и молодой командир, темноволосый и коренастый, названный в честь сына вождя Хадором, погрозил соратнику новой карой, если тот опять даст слабину.

— Если б не эльфы, — сказал он, — ты бы ещё три года назад подох, когда местную козу повалял.

— Да не валял я! — попытался оправдаться вояка, но тут же снова получил оплеуху.

— Близко уже твари, — послышался вдруг рядом тихий голос старого воина. — В бой, ребята. А то прям так перебьют, как скотину перережут. И поваляют.

Оказавшиеся ближе остальных собратьев к атаковавшим оркам воины Дор-Ломина бросились на врага, почти не думая о том, что если выживут, придётся не только зашивать раны, но и отстирывать штаны.

***

Марахорн смотрел свысока. Как обычно, когда старался при других бойцах показать себя опытнее и умнее молодого военачальника. Но на этот раз в глазах видавшего виды вояки горело торжество — он дождался момента, когда можно прилюдно обвинить соперника в недостойной командира недальновидности.

— Нападение стало неожиданным, — готовый схватиться за оружие Марахорн встал, гордо выпрямившись, у входа в укрытие. — Где же была твоя хвалёная разведка, сын пьяницы-братоубийцы? Решил, что один никому не нужный подвиг сделает тебя великим, а твоих соратников непобедимыми?

Опытный воин выстроил стратегию нападения на молодого конкурента, учтя всё возможное: припомнил сомнительные факты биографии вождя, озвучивание которых неизбежно разозлило бы Хадора, лишило бы способности здраво мыслить; выбрал момент, когда Моргот оказался в выигрышном положении, и в этом легко обвинить командира людей; победивший дракона воин уже оправился от увечья, значит, бить его не зазорно, однако сын Хатола всё ещё не мог полноценно сражаться ни левой, ни тем более правой.

Прекрасный план!

— Ты хитёр, Марахорн, — вступился за своего военачальника видавший виды боец, — да только подлости в тебе, как в орочьей орде. Эти твари хоть мозгами обделены, не научены добрым делам. А ты — конченый выблядок.

— Спасибо, брат, — понимая, что должен решить дело сам, Хадор отошёл от спешно готовившихся к бою соратников.

В укрытии царил хаос и без внезапного бунта, и сын вождя знал — здесь есть и его верные собратья, и те, кто поддержит Марахорна, если тот попросит.

— Ты тоже руководил разведкой, — прикидывая, как и когда лучше напасть, заговорил сын Хатола, стараясь подавить вспыхнувший гнев. Нельзя терять самообладание! Враг именно этого и добивается. Враг… — Почему же виноват только я?

— Ты ведь главный командир, — не смутился Марахорн, по-прежнему сверля глазами соперника.

— Метишь на моё место, — Хадор хмыкнул. — Что ж, я рассчитывал на твою поддержку в случае беды, но ошибся. Поэтому выношу приговор: ты обвиняешься в измене и вредительстве, ты предал меня и мой народ. Ты понесёшь наказание от меня, либо от верных мне братьев.

Зная, что почти наверняка проиграет бой, военачальник кивнул своим бойцам, давая понять — они должны покарать изменника, независимо от исхода противостояния.

— Ты ведь не сможешь защитить свой статус в бою, — усмехнулся с видом победителя Марахорн. — Какой же из тебя командир?

— Что ты несёшь, гад?! — взъярился седой воин. — Ты смеешь тявкать на покойного Рохара Одноногого?! Да он, сидя в пещере, нам карты боёв получше твоего составлял! До самой смерти разведкой командовал!

— Не сравнивай героя со щенком! — расхохотался мятежник. — Вижу я его трусливое нутро.

— Ах, ты видишь! — двое пожилых бойцов сорвались с места, схватились за оружие. — Вяжите гада! А кто за него вступится, сдохнет на месте!

Наблюдая, как целая толпа вступилась за своего лидера, Хадор ощутил неописуемую радость. Захотелось обнять и пожать руку каждому, кого теперь мог назвать братом, ничуть не лукавя. Это стало настоящей победой главы народа и войска, и сын вождя едва не расхохотался.

Опешивший Марахорн выпучил глаза, затрясся, обнажил клинок, но против одновременно напавших восьмерых вояк ничего сделать не смог. Через мгновение он, крепко связанный по рукам и ногам оказался брошен на каменный пол кладовки и заперт.

А воины отправились в бой.

***

На холм, с которого открывался более-менее сносный вид на врагов, подняться удалось не сразу. Сначала мешал гололёд, потом обвалилась часть склона, однако Хадор и пятеро соратников не отступили и взобрались на вершину.

Орков было много, и сын вождя понял — атаковать в лоб нельзя, хотя изначально воины Дор-Ломина планировали воспользоваться более высокими навыками боя, полученными в Барад Эйтель, да только ни один мастер меча не справится с превосходящим вдесятеро противником. Один из трёх складов сожжён, другие, вероятно, разорены; шпионы Моргота, похоже, разнюхали если не все, то основные укрытия войск, а значит, надо отступать. Составить карты, отметить захваченные и брошенные схроны и возвращаться в безопасные земли, чтобы собраться с новыми силами и атаковать вдвойне яростно.

Сердце вспыхнуло злобой — придётся жертвовать частью войска, чтобы дать другим выжить. Страшный, но, увы, слишком частый выбор. Одного взгляда на соратников хватило, чтобы те всё поняли.

— Мы отомстим за павших, — прохрипел, задыхаясь от ненависти, Хадор. — За тех, чьими жизнями мы оплатили свои.

И вдруг из клубящейся тьмы в небе рухнула чёрная тень.

Ещё не поняв, что случилось, воины инстинктивно бросились в разные стороны от напавшего врага, стараясь не поскользнуться и не упасть с опасной высоты. Выхватив оружие, бойцы Дор-Ломина приготовились защищаться, но никого рядом не оказалось.

— Отряд Хадора, — озираясь, сказал про своего тёзку, сын Хатола, — отряд Тубора и отряд Хара остаются прикрывать отступление. Остальные — уходим. Через Волчью Дыру, по левому коридору, по среднему лазу и верхней тропе. Разделиться на группы по десятеро. Запасы бросаем, уходим быстро. Передайте командирам. Мадор, остаёшься со мной. Если тварь нападёт, прикончим.

Соратники кивнули, бросились вниз по склонам, и вдруг тень напала снова. Но не на тех, кто ожидал атаки. Сбитый с ног воин рухнул с уступа, неловко пытаясь остановить падение, однако ничего не вышло. Упав на обледенелую землю, человек неподвижно распластался, вокруг головы растеклась чернота.

Поняв, что отвлекать врага на себя бессмысленно, Мадор поспешил проверить состояние товарища и понял — помочь ему уже нельзя.

Тень обрушилась снова, Хадор попытался выстрелить в неё, но тварь оказалась чересчур прыткой.

— Уходим, — с тяжёлым сердцем произнёс Хадор, спускаясь. — Уводим воинов. Мы ещё вернёмся, и это будет наша победа!

***

Сев на скалу подальше от дыма пожаров и сражающихся двуногих, чёрная летучая мышь размером с альбатроса осмотрелась.

— Владыка будет тобой доволен, — прозвучал не близко и не далеко голос одного из Огненных Майяр, следивших за ходом битвы и то и дело руководившего действиями орков. — Как думаешь, эльфы когда-нибудь поймут, что нападать на наши земли бессмысленно?

— Эльфы уже поняли, — хихикнула вампирша, — только не хотят это признать, вот и подсылают, кого не жалко.

На заледенелой равнине вспыхнул ещё один пожар — воины Моргота подожгли очередной найденный склад припасов.

— У нашего Владыки есть крылатая разведка, замены которой не существует, — оскалился Балрог, играя могучими мышцами руки, — эльфы это знают, но почему-то до сих пор на что-то надеются.

— Милые вкусные глупышки, — мышь облизнулась. — Скучаю по их кровушке и глупым песенкам.

— Недолго осталось, — Огненный Майя подбросил пылающий меч и двинулся к войскам.

Бросаться в бой нужды нет, но пусть враги видят и боятся. И свои тоже.

***

— Отступаем! Отступаем! — среди раскалённого дыма, рёва пожаров и воя ледяного ветра звучали крики дор-ломинских командиров. — Отступаем!

Пятерых пленных орков связали по рукам и ногам и между собой «колдовской» верёвкой, поэтому довольно быстро захваченные воины Моргота начали умолять о пощаде.

— Вот вам, тёмные твари! — командир Хадор, тёзка сына Хатола, расхохотался. — Отрекитесь от своего чёрного хозяина, и эльфьи путы жечь перестанут!

Никто из людей не знал секрета столь избирательной ядовитости волокна, ведь травники-Авари бережно хранили тайну изготовления и обработки материала, посвящая в неё лишь некоторых учеников.

«Это не колдовство, — объясняла Зеленоглазка наконец заинтересовавшейся хоть чем-то Митриэль, — здесь точно та же «магия», что и с едой. Алкарим не могут есть наши продукты не потому, что жители Дор-Даэделот — зло и тьма, а мы — добро и свет. Просто наша еда слишком сильно отличается от того, к чему привыкли желудки морготовых подданных. Тот, кто с рождения не видел цветущих растений, не сможет есть мёд ни в каком виде, а у нас очень многое делается на меду. То же и с молоком. Наши коровы и козы едят совсем не то, что дающие молоко животные за Железными Горами. У нас есть пшеница, а к ней тоже надо привыкать с младенчества. Незнакомая еда может даже убить. Помнишь тех орков, которые опухли, словно осами покусанные, а потом задохнулись? С верёвками то же самое. Пыльца, смола, сок непривычных растений — и уже вся кожа у алкарим в ожогах, а нам вреда нет. Дышали бы у Моргота чистым воздухом, грелись бы под животворящими лучами Ариэн, быстро бы привыкали. А так… Пусть считают нас колдуньями».

Орки и полулюди, взятые в плен, вдруг встряхнулись.

— Провались в мою задницу! — заявил молодой боец. — Сами от своего кого-то там отрекайтесь! А у нас скоро родится великий воин! Огненные долбоящеры говорят! Это будет орк орков! Он пробудит большой огонь и сам по нему пойдёт! И всех за собой поведёт.

— В свою задницу растраханную, не иначе, — захохотал темноволосый коренастый Хадор, желая только одного — отыграться на пленных за смерть собратьев, поэтому снова и снова замахивался дубиной и наносил болезненные удары беспомощным теперь врагам.

— Это ты в зад провалишься, гад! — заорал орк, едва не падая от избиения. — Ты! Я всю твою семью в зад долбил, понял?! Развяжи нас, гад! Таких, как ты, на кол сажать и в рот долбить! Командир, в жопу!

Люди Дор-Ломина расхохотались, несмотря на отступление и потери.

— Чё с Марахорном делать? — вдруг спросил один из воинов. — Мы ж вроде никакие вещи с собой не берём.

— Пусть главный решает, — отмахнулся другой. — Но я б глянул, как эти пятеро его поимеют.

***

Лежать было невыносимо, и неудачливый бунтарь уже выл в голос. Связанные конечности болели и отнимались, тело требовало свободы, муки заглушили злость и горечь поражения. А ещё, чем дальше, тем страшнее било в голову понимание — перетянутые руки и ноги могут отмереть, и тогда…

— Выпустите! Кому говорю! — орал в пустоту Марахорн. — Развяжите! Я всё понял! Простите, братья!

Понимание, что скоро придётся ещё и мочиться под себя, делало положение совсем невыносимым.

— Выпустите! Развяжите или добейте уже! Выродки! Орочье дерьмо! Будьте вы прокляты!

Желудок и низ живота настойчивее напомнили о естественных потребностях, несмотря на боль, и пришлось замолчать, чтобы не напрягаться лишний раз.

***

Орки преследовали с несвойственным ранее упорством. Прикрывавшие отступление воины падали один за одним под ноги врагам, и сын вождя всё с большим трудом отгонял мысли о том, что не получится похоронить погибших собратьев, а значит, над их телами станут издеваться искажённые твари.

Решив для себя, что лучше рискнуть жизнью, чем оставить всё, как есть, Хадор снова поднялся на холм, заранее готовясь к нападению с неба.

— Эй! Эгей! — крикнул он, что было сил, размахивая руками и сняв шлем. — Алкарим, чтоб вас бездна сожрала! Кто у вас командир? Поговорить надо! Предложение к тебе есть, крыс вонючий!

***

— Эт чё? — загоготал орочий командир, показывая своему соратнику на Хадора. — Во дрочёный хрен!

— Да обделался он, — отмахнулся получеловек в доспехах, сделанных на эльфийский манер. Некоторые кузнецы подделывали нолдорскую броню и дорого продавали, как трофейную. Отличить фальшивку могли далеко не все алкарим, поскольку мало кто из них видел настоящие латы и шлемы белериандских мастеров, поэтому очередной ухарь разбогател на дураках.

Подошедший Балрог, возвышавшийся над воинами на две, а то и три головы, усмехнулся:

— Конечно, обделался. Вы его войско разбили. Но раз он на ту гору залез, да ещё и шлем снял, показывая, кто он, значит, готов торговаться. Иди, послушай, что он тебе предложит.

— Да на какой дрочёный… — начал было полуорк, но соратники вдруг его осадили:

— Да ты чё, приятель?! Он нам чёт дать хочет! Иди давай!

— Один?!

— А чё, обделался?!

— Сам обделался!

Вдруг занятый изучением мешка с припасами орк поднялся с земли, толкнул собрата и рявкнул:

— А ну цыц! Ты чё несёшь, сосун дырявый?! Если он счас один пойдёт, то всё себе хапнет!

— А ну стоять! — заорал на ещё никуда не уходящего соратника получеловек. — Делись давай!

— Да вы чё? — ошарашенно замотал головой командир. — Да я ж…

— Себе всё забрать хочет, глянь! — начавший спор орк схватился за кривой кинжал.

Балрог взревел, стеганул рядом с собой пылающим хлыстом.

— Вместе идите! — приказал Майя воинам. — Если этот трус предложит закончить бой, соглашайтесь.

— Чё эт? — возмутился командир. — Добить дырявых надо!

— Своих зря положишь, — Балрог хмыкнул, поигрывая бичом, — и тебя прикончат те, у кого армии больше. И это приказ.

Глаза бойца стали злыми и напуганными одновременно.

— Идём! — гаркнул он на соратников. — Поимеем эту соску!

— Не люблю бледных, — сплюнул орк. — Волосинки чёрные должны быть, жёсткие. Чтоб выдёргивать по одной! Дёрг! Дёрг! А девка: ой, ай!

— Смотри, раньше времени не плюнь! — толкнул его собрат. — А то к штанам примёрзнешь.

— Отбой! Бей отбой! — командир заорал во всю глотку, обращаясь к войску. — Разошлись! Ждать приказа!

***

Внезапно повалил снег, и Хадор, стоя на возвышении, беззащитный перед ледяным ветром, поёжился, убрал волосы с лица и надел тёплый подшлемник, как шапку. Уже начав прикидывать, как лучше уходить, если погода окончательно испортится, сын Хатола вдруг понял — метель кружит только над ним, и это вызывает недоумение своих и хохот чужих. Попытка отойти в сторону ничего не дала, туча вдруг стремительно опустилась, разинув пасть, и человек понял, о чём говорили эльфы.

— Я не боюсь тебя, Моргот! — крикнул в пустоту Хадор. — И если не я, то мои потомки сразят тебя и твоих тварей! Мой сын Галдор продолжит дело отца!

— Чё орёшь, желтовласка? — подошедшие на безопасное расстояние алкарим встали, подбоченившись. Чёрное знамя без герба ткнулось в мёрзлую землю, но безуспешно. Пришлось держать в руках. — Сдаёшься?

— Нет, щелеглазый! — ответил под стать нападке сын дор-ломинского вождя. — Предлагаю сделку: мы отпускаем ваших пленных, а вы дадите нам забрать погибших с поля боя.

По разочарованному лицу орка Хадор осознал — морготовы рабы ждали совсем другого предложения, и забота о пленных и трупах ему непонятна. Так договориться не получится. Однако тот боец, что походил на человека, заинтересовался. Нет, он не был согласен на такой обмен, но слова чужака не оставили его равнодушным.

— Желтовласка, ты — отсохший член, — сообщил военачальнику орк.

Под дружный хохот толпы, краем глаза заметив, как, воспользовавшись перерывом в сражении, люди уносят раненых и отступают, подумав, что ещё немного, и останется один среди вражеского войска, Хадор представил, как о его подвигах споют песни, опустив некрасивые подробности, а насмешливое «желтовласка» превратится в «златовласый», а значит…

Хадор Лаурэфиндэ!

Сравнение с великим эльфийским воином, ныне сгинувшим в безвестность, внезапно придало сил. Каждый малец Дор-Ломина знал историю, как славный герой прошлого вышел на бой с орочьим командиром, спасая свой народ от гибели. Ценой жизни готов был защищать эльфов, упал от тяжких ран, но сбросил противника в пропасть.

— Раз ты такой герой, щелеглазый… — сын Хатола захохотал, выхватил меч. Левой рукой. — Сразись со мной. Кто победит один на один, тот и решает, продолжать ли битву, и как.

Хадор не знал, что врагам приказали принять условия и прекратить сражение, поэтому понял замешательство орка как страх.

— Давай так, желтовласка, — получеловек решил спасти положение и вышел вперёд, — ты отпускаешь пленных, забираешь трупы, а в это время мы с тобой тут бьёмся. Победишь — мы вас не тронем. Проиграешь — считай, повезло, что не увидишь, как мы твоих дружков поимеем. Идёт?

Не зная о приказе Балрога, из-за которого алкарим в любом случае отступят, сын Хатола мысленно простился с жизнью, уверенный — ему вряд ли одолеть врага, не погибнув самому. Вспомнилось лицо матери, её поцелуи и объятия на прощание. Она так молила вернуться с войны живым!

«Прости, мама», — прошептал Хадор и ловко крутанул меч, словно всю жизнь сражался левой. Остальные движения пока получались не так красиво.

— Идёт!

Полуорк вдруг заколебался, поняв, что влип: надо ведь принять условия и отступить, но чтобы это сделать, теперь придётся проиграть бой, то есть… сдохнуть?! А если бой выиграть, придётся пойти против приказа Огненного Гада, который точно поимеет за такое своим горящим тычком.

— Слы-ыш! — гаркнул он противнику. — Я те чо, этот, что ли? Того, что ли? Тупой, да? Ты меня за кого держишь? Думал, я с тобой тут играть буду, как ребёнок какой? Забирай свои трупы и вали, пока я не передумал! Меч ещё об тебя пачкать! Он дорогой, между прочим! Эльфий! Настоящий!

Хадор мог бы рассмеяться, но потянуло плакать. Представляя, как вернётся в Барад Эйтель, а потом и домой, как придётся рассказывать о поражении, признавать ошибки, захотелось умереть прямо сейчас, но этот проклятый орк отказался от боя! Трус! Червяк! Ненавижу!

— Слава Хадору Хатолиону! — закричали воины Дор-Ломина, благодаря своего командира.

Да, битва проиграна, но сколько до этого было побед? Сколько вражьих земель разорено! Сколько орочья перебито!

— Мы вернёмся героями! Славься, Хадор Желтоволосый!

Хадор Лаурэфиндэ. Да, он тоже защитил своих, позволил уйти от вражеской армии.

Сын Хатола улыбнулся.

— Слушай, брат, — сказал, подошедший ближе старый вояка со свежей раной на голове, — может, Марахорна тоже как пленного орка отдадим, а? Ему среди этих тварей самое место.

— Пусть сам решит это, — Хадор понял, что уже забыл о сопернике, и ему по большому счёту всё равно, какова дальнейшая судьба предателя.

— Точно! Его и спросим!

***

Связанные конечности занемели, каждое движение сопровождалось ощущением вонзающихся под кожу иголок, живот скручивало от непреодолимого желания справить нужду, из глаз то и дело принимались литься слёзы, и Марахорн понимал, насколько жалко теперь выглядит.

Лучше сдохнуть, чем показаться в таком виде соратникам!

Терпеть стало совсем невмоготу, и, отчаянно ругаясь, дор-ломинский боец сделал под собой внушительную тёплую лужу, которая начала быстро остывать.

Продолжив орать и сыпать проклятьями, Марахорн не сразу заметил, как открылась дверь, поэтому не услышал вопросов.

***

Посмотрев на бывшего командира, воины переглянулись. Рассуждать времени не осталось — нужно быстро уйти с вражеской земли, заметя следы, поэтому дальнейшую судьбу предателя надо либо решать сейчас, либо предоставить это оркам.

— Заберём с собой, — сказал темноволосый Хадор собратьям.

— А если он опять нас кинет? Если сбежит в пути и выдаст наши ходы оркам? — спросил молодой воин, для которого нынешний бой стал первым, поэтому Марахорн не являлся соратником на протяжении многих лет, не казался авторитетом, не был другом.

— А ты прав, — седой боец с жестоким морщинистым лицом достал кинжал. — Надо себя обезопасить.

***

Арминас подошёл к привезённому в госпиталь человеческому командиру. Мужчина был в ужасном состоянии: глаза изрезаны, словно в них впивались когтями хищники из Хэлкараксэ, руки и ноги начали гнить, и скорее всего, этот воин уже не оправится от увечий, поскольку зараза наверняка попала в кровь и вызвала лихорадку.

— В плену у орков побывал, — со злостью сказал один из доставивших его людей. — Еле спасли. А такой доблестный воин был! Сам Хадор Желтоволосый его военачальником назначил! Эх… Но мы за него отомстим! В Исток съездим, решим, что как, и отомстим!

Бывший хитлумский страж покачал головой. Да, попасть к Морготу или его рабам даже врагу не пожелаешь! Скорее бы эта ненавистая война закончилась! Так хочется мира и покоя, даже не слишком честного и светлого.

Какая разница, как относятся друг к другу те, кто не проливают кровь друг друга, живя на одной земле? С неприятными соседями можно просто не встречаться. Наверное, это и есть истинная мудрость и благодетель.