Свет проклятых звёзд

Митрил или дракон

Пещера была похожа на заколдованный сад, в котором живые растения чья-то злая воля обратила в камень. Мастера искусно воплотили расцвет весны и лета, сделав его холодным и вечным, зато нетленным.

— Нашим собратьям пошло на пользу общение с Нолдор, — обняла Эзгедхала супруга, любуясь прекрасным творением каменщиков, таинственно сиявшим в свете белых, зелёных и розоватых фонарей.

Старший брат короля Азагхала согласно кивнул, почёсывая бороду. Тёплая уютная супруга отвлекала от напряжённых размышлений, однако тема «того самого серебра» поднималась в последнее время слишком часто, чтобы не думать о тщетных поисках.

В Белегосте не раз пытались оспорить главенство Тханэ-торговца, коим прослыл уроженец Ногрода Дурин Рыжий. Кхазад утверждали, что первый из семи королей так или иначе всех заставляет мыслить, как барыги, и это касается не только мастеров, но и воинов, и добытчиков! После того, как преклоняющиеся перед Таргелионом гномы нашли драгоценную жилу истинного серебра, многих подгорных жителей охватило настоящее безумие, подогреваемое, разумеется, обещанной наградой!

Молодые юноши и даже девушки, лишь отрастив бороды до груди, бросали дома и отправлялись на поиски того самого металла, который никто не называл прямо, обычно говоря «серебро» и многозначительно подмигивая. Конечно, Дурин Рыжий, обещавший королевские почести и вознаграждения удачливым искателям, узнав, во что вылилась его инициатива, пошёл на попятную, напомнив подданным, что если митрил не будет найден, катастрофы не произойдёт, однако лавину остановить не удавалось. Возможно, просто плохо старались.

На место, где нашли митрил, снова и снова приезжали исследователи, выискивая особые приметы, изучая состав почвы и залегающие рядом минералы, колдуны пытались почуять особую дрожь породы, которая укажет верный путь. Гномы отчаянно молили Великого Махала о новых богатых залежах «того самого серебра», однако всё было бесполезно.

«Да я вам вот, своими руками клянусь! — уверял рудокоп, ранее считавшийся удачливым. — Я нашёл точно такое же место! И цветы так же растут, и лисы кругом обходят слева направо! И птичий помёт есть. И муравьи красные в три дороги разбегались! Но как глубоко бы мы ни копали — ничего!»

Такие истории слышались всё чаще, золотоискатели начинали пить, переставали спать, уходили из семей или не женились вовсе.

«Пока не найду, — миг-миг, — серебро, — миг-миг, — домой не ждите!»

Такие слова звучали пугающе часто, и Эзгедхал, один из сыновей которого тоже увлёкся поисками, всё сильнее волновался о судьбе рода.

Супруга лишь вздыхала и, обнимая детей, просила их не бросать семью, ведь ничто не стоит дороже любимых родственников. К тому же богатства королевскому роду и так достаточно.

«Дурин нарочно увлёк мой народ этим проклятым митрилом, — подвёл однажды итог Азагхал. — Он подрывает мой авторитет, давая понять, что война не нужна народу Кхазад, лишая меня армии. Видите ли, Дурин выступает за традиционные ценности — поиск и преобразование подземных сокровищ! А безопасность — не традиционная ценность?! Война против врага нужна только эльфам?!»

Каменные цветы не источали ароматы, однако всё равно казались живыми. Глядя на тончайшие лепестки, Эзгедхал представил, как обезумевшие от желания найти «миг-миг-серебро» собратья вдруг решат, что вырезанные в стенах пещер растения тоже попадают под «ту самую» примету. Мало ли, какие цепочки следов совпадут? Или ящер какой пробежит? И тогда здесь разломают всё…

Брат гномьего короля с ужасом подумал, что ему самому стало интересно, есть ли митрил за этими прекрасными неживыми садами.

***

Мастер Телхар был не только умелым, но и хитрым. Если ему поручали важную работу, он, доделав её, собирал семью, учеников, друзей и подмастерьев, демонстрировал им результаты многодневных трудов и заставлял хвалить себя, а потом распространять на всю округу слухи о том, какую гениальную вещь сделал великий Телхар, достойный наследник прославленного предка, чьё имя носит. После подобной огласки заказчик уже не мог предъявлять претензии, потому что оказался бы затоптан толпой тех, кому не хотелось получить ремня от скорого на расправу мастера, и остальных, поверивших авторитетному мнению большинства. Да и как можно быть недовольным работой потомка «того самого Телхара, оружием которого была выиграна Первая Битва за Белерианд»?

Однако в этот раз дело обстояло несколько иначе.

К рано овдовевшему, весьма привлекательному гному, пшеничного цвета бороду которого ещё не припорошила седина, часто приходили в гости даже совсем молодые девушки, восхищавшиеся славой искусного кузнеца и ювелира. Молва о том, как дивно Телхар творит свои изделия, мешала трезво оценивать их качество или уместность, а в ярко-синие большие глаза в обрамлении пушистых песочных ресниц юные гномихи просто не могли не влюбляться, к тому же уважение к мастеру, построенное на агрессии в адрес недругов, создавало обманчивое впечатление, будто с таким мужем жена будет в безопасности.

«Там был дракон, представляешь, Избаду мен? — ластясь, словно кошка, мурлыкала молодая дева с модной ныне причёской: борода заплеталась мелкими косичками и убиралась назад, соединяясь за ушами с косами, подколотыми так, чтобы получались петли. — Огромный золотой ящер, опасный и прекрасный, непобедимый! Он набросился на лагерь, что расположен среди Зелёной Равнины, смёл ограждения, сжёг и искалечил защитников, и лишь общими усилиями воинам удалось прогнать чудовище!»

Телхар слышал от вернувшихся из осадного лагеря строителей и семей не вернувшихся воинов, что некая тварь внезапно выросла из-под земли прямо в башне со складом горючего. А так как морготов монстр — это оживший огонь недр, произошёл пожар и взрыв, уничтоживший укрепления. Но, как и любое пламя, чудовище угасло, оставив после себя лишь угли.

«Ерунда какая-то!» — отмахивался от полусказочной истории Телхар, даже не думая соболезновать родне погибших, решив для себя, что собратья просто напились на складе горючего и случайно его подожгли.

Однако слова девы прозвучали вполне правдоподобно, и мастер заинтересовался. Хитрый гном подумал, что целенаправленное нападение дракона — это провокация, рассчитанная, что войско ринется в бой на неприступные скалы Ангбанда, и тогда Моргот разобьёт армию. По слухам, командиры не поступили глупо, поэтому осада продолжилась, а не оказалась прорвана, что не могло не радовать.

«Дракон, говоришь? — спросил деву Телхар. — Вроде тех, что встречаются в пещерах?»

Гномиха не знала и лишь повторяла: золотой, прекрасный, опасный, огнедышащий.

Мастер задумался и понял: ящер из земель врага может стать символом для объединённого войска Кхазад и вернуть лидирующий статус Азагхалу среди семи королей. Кто, если не подгорный народ, веками охотившийся на разных подземных тварей, нужен теперь Белерианду, чтобы победить морготовых ящериц? Может, хватит бесполезных поисков митрила, понравившегося таргелионскому нолдорану-торгашу, поэтому и объявленному нереально ценным? Кхазад, тратя время, силы и ресурсы на новые шахты, не приносящие доход, разоряют сами себя, а Дурин Рыжий только и делает, что смотрит в рот обогащающемуся за его счёт эльфу.

Хватит! Наш король — Азагхал! Потомок великих славных владык! Да, он выбрал путь воина, но именно это и нужно сейчас всем жителям Эндорэ. Враг должен пасть, а потом уже можно и торговлей заняться.

Конечно, Телхар не видел себя среди воинов Белерианда, заранее решив, что кузнецу место в кузнице, а не на поле боя, ведь это просто пустая трата ценного ресурса. Но идея поддержать короля Азагхала засела в голову никогда не воевавшего мастера, и Телхар взялся за работу.

Заранее объявив всем, что делает нечто грандиозное, способное затмить славой даже деяния великого предка, гном начал с того, что вспомнил: для войска никто и никогда не куёт доспехи и оружие по индивидуальной мерке. Есть некий усреднённый ориентир, его и придерживаются.

Отмахнувшись от очередного роя воспоминаний о «глупых придирках», то и дело звучавших в адрес мастера, будто бы «развесовка у ножа неправильная», «лезвие загнуто неудобно», «застёжка браслета не защёлкивается одной рукой», «серьги слишком тяжёлые» и многого-многого другого, Телхар начал делать набросок будущего легендарного шедевра, смотря на висящий в центре стены боевой топор.

Сейчас это оружие использовать было уже нельзя — могло рассыпаться в руках, зато, находясь на видном месте, оно эффективно защищало Телхара от критики, напоминая о великом предке, давая понять, что мастерство, передавшееся от отца к сыну и дальше никуда не исчезает, а наоборот приумножается с каждым новым поколением.

А самому Телхару топор напоминал о том, что предок был славен, заслужив это собственными руками, а не чужими языками.

— Я тоже сделаю великое дело, — начал спорить с реликвией мастер, — и тоже не лично для себя! Вот скажи, тебе нравится массовое помешательство на митриле? Мне не нравится! Наши собратья просто дураки и сами виноваты, что, найдя уникальную жилу, потратили её на украшения для эльфийской принцессы, а себе ничего не оставили. Вот и поделом им! А я возьму нашу традиционную сталь и золото!

Топор, разумеется, никак не прокомментировал речь мастера.

— Ногрод был прекрасным городом! — продолжил доказывать правоту Телхар, рисуя свой будущий шедевр с разных сторон. — Но потом пришли эти заморские торгаши! Нет, я не против союза, но Дурин не прав! Хал и Хар были братьями, основавшими два великих рода! Потомки Хала стали королями, Хара — мастерами! То, что в Первой Битве за Белерианд наши рода потеряли друг друга, и наследники Хара оказались во владениях Дурина — лишь случайность! Мы думали, Халы сгинули!

Оружие на стене даже не звякнуло в ответ.

— Я убрался из Ногрода вместе со всей семьёй и подмастерьями, как только понял, что часть моего заработка уходит в бездонные сокровищницы Карантира. С чего б мне делиться с этим разбойником в короне?! И не надо мне говорить, что я просто не выдержал конкуренции с теми, кто работал тщательнее!

Боевой топор Телхара-оружейника по-прежнему молчал.

Не дождавшись ответа от реликвии и решив, что молчание — знак согласия, мастер закончил чертёж и пошёл созывать учеников, чтобы работу, начатую по собственной инициативе, хвалили уже на этапе наброска углём.