Свет проклятых звёзд

Спасибо за слова

Друза с зелёным кварцем упала на пол пещеры — рука, державшая минерал, разжалась, внезапно обессилев.

Круг замкнулся, и пусть это совсем не то же самое место и абсолютно иная Эпоха, однажды начатый неверный путь привёл в ловушку. На этот раз смертельную.

Подземный коридор был широким и длинным, поэтому, находясь в нём, не чувствовалось давление стен, однако сейчас впереди вспыхнул огонь, и последнее, что увидели глаза — чернеющий в пламени зелёный кварц, когда-то заменивший сердце.

***

Тьелпе проснулся, отчаянно хватая ртом воздух.

Ощущение иллюзорного жара всё ещё обжигало лицо и руки, захотелось скорее умыться ледяной водой.

Похоже, не стоило принимать приглашение Эсуила и оставаться в единственном достроенном каменном доме небольшого селения Фирьяр на «безопасном» расстоянии от Нарготронда.

«Безопасном для кого?» — спросил сын Куруфинвэ-младшего, на что получил исчерпывающий ответ:

«Для Нарготронда».

Полусинда из верных короля Финдарато уверял, что лучше заходить в тайный город редко — так меньше вероятности показать путь кому не надо, поэтому стоит объединиться и пойти вместе, а не по очереди. А чтобы отправиться во владения владыки Инголдо, нужно дождаться, когда приедет «смена караула».

«Караула?» — Тьелпе не переставал удивляться.

«Да, — Эсуил беспечно улыбался, — у смертных много странностей. Например, если кто-то рождается с белыми волосами, это означает, что ребёнок больной. Его могут выбросить или отдать кому-то, кто захочет заботиться о «не-жильце». Обо мне здесь тоже часто очень усердно заботятся из-за внешности не-жильца. Атани странные. За ними постоянно приходится наблюдать, иначе они друг друга обворуют, причём без какой-либо цели. Они могут красть чужое и даже не пользоваться этими вещами, а просто прятать в укромном месте».

Жена «караульного» смеялась и говорила, что на самом деле эльфы присматривают за Младшими, в основном обучая их. Порой, безусловно, тяжело, потому что приходится объяснять взрослым элементарные вещи, которые эльфята схватывают на лету или вовсе понимают интуитивно, однако большинство атани всё же способны совершенствовать навыки, какой бы сферы жизни это ни касалось.

«Младшие — плохие ученики, — спорил с женой Эсуил, — они часто проявляют лень, причём не разбираясь, насколько важно то дело, на котором решили сэкономить силы. Каждый хочет себе каменный дом, как наша караульная крепость. Да, принц, этот трёхэтажный склад со спальней и кухней Младшие считают едва ли не королевским дворцом, и был момент, когда они стали пытаться возводить свои жилища выше нашего замка. В итоге ради их же безопасности король Финдарато запретил Фирьяр строить здания, превосходящие эльфийские по габаритам. С тех пор максимальное количество этажей для жилищ атани — два, с высотой потолка — не более, чем два роста самого высокого из будущих жителей».

«Но больше удивительно в этой истории, — улыбалась эльфийка, — что Младшие придали этому запрету некий священный смысл, мол любимый солнцем король и его сородичи должны быть ближе к небу, чем другие народы. Фирьяр проще и приятнее думать, что они недостойны высоких зданий по причине рождения не-эльфами. Понимаешь, принц? А ведь можно просто побороть лень и отёсывать камень достаточно усердно, чтобы поверхность получалась ровная, блоки ложились без зазоров, что гарантировало бы отсутствие трещин в стенах в будущем, когда сверху начнёт давить тяжесть конструкции. Фирьяр очень усердно заделывали возникшие разломы в блоках, тратя на это гораздо больше сил и времени, нежели на сглаживание поверхности при заготовке стройматериалов! А ведь могли предотвратить появление прорех».

Подобные истории звучали постоянно, сменный караульный не приезжал, Тьелпе всё чаще думал нарушить договорённость, и если бы не Дуилино, точно покинул бы «дворец». Но при друге поступать некрасиво не хотелось.

Радовало одно: Эсуил видел молчаливое недовольство гостя, поэтому заранее собрал вещи, чтобы не задерживаться по приезду сменщика.

Вечер был ветренным и промозглым, метель то поднималась, то стихала, однако даже в такую непогоду на улице кто-то шумно гулял. Похоже, склонные болеть от холода смертные совсем не берегли свои жизни и шаткое здоровье. Видимо, неизбежность конца делает их беспечными. Очень-очень странно.

***

Метель усилилась, однако страшных морозов, как несколько дней назад, когда «лучи ледяного солнца казались стальными лезвиями, режущими кожу каждым прикосновением», не было.

Стараясь «греться воспоминаниями», как написано в эльфийских книгах, человек шёл вдоль берега «великой благословенной» реки, но потом вспомнил, что не достоин даже находиться рядом с чем-то прекрасным, потому что посмел посягнуть на нечто священное, поэтому свернул к промёрзшему, похоже, до дна притоку, где после нескольких дней относительно неплохой погоды снова настигла метель.

— Эй! — окликнул кто-то из «белой мерцающей мглы», как называли пургу летописцы в текстах про переход через Вздыбленный Лёд. — Эй! Бродяга!

Мужчина не поверил своим ушам. Неужели кто-то поможет?

— Ты заблудился что ли? Ты чей? Откуда?

Боясь сказать что-то не то, скиталец кивнул, неловко стряхнув со светло-русой бороды, бровей и ресниц налипший снег.

— Не учёный, ясно, — снисходительно проговорил окликнувший, обернувшись на кого-то во мгле. — Но хоть не орк.

— Нет! — испугался бродяга. — Я грамотный! Не бросайте меня! Со мной беда случилась.

— Это и так понятно, — беззлобно отозвались сквозь снег. — Пойдём с нами. Ты на земле Беорингов. Отогреешься, поешь, а там решим, что дальше делать.

— Могу я не рассказывать о себе? — робко спросил скиталец.

— Преступник, что ли? — напряжённо поинтересовался неожиданный помощник. — Тебе придётся рассказать.

Беоринги сразу вспомнили, чему их учили эльфы — охранять подходы к тайному городу. Окружив путника, люди стали шарить под его одеждой, ища оружие, отобрали охотничьи ножи, сеть, перерыли небольшой мешок, носимый за спиной.

— Глава разберётся, — сказал своим, видимо, старший среди отряда. — Пойдём, пока нас совсем не замело.

Путник, уже не зная, бояться или радоваться, покорно последовал за спасителями, а, приглядываясь к новым знакомым, заметил, что лишь двое из них хорошо владеют речью, остальные в основном кивают, отвечают односложно или мычат. Видимо, здесь тоже не всем нравится читать.

***

Эсуил озадаченно посмотрел на гонца. Барад Эйтель? Стрела, защищающая серебристый поток на фиолетовом флаге? Что же столь неотложное привело этого Нолдо среди зимы в не самые дружественные земли? Вряд ли вопросы торговли и оценки ресурсов, хотя, кто знает, насколько сложным стало положение верховного нолдорана стараниями четвёртого Феанариона.

— Меня зовут Рингаро, — представился посланник, демонстративно сбросив капюшон слишком лёгкого плаща, показывая, будто мороз ему безразличен. Конечно, что прошедшему Хэлкараксэ какая-то зима? Это юнец Эсуил, родившийся в Эндорэ, согретый лучиками Ариэн, продрог и спрятался в домик с огоньком в печечке, а Нолдор Второго Дома стойкие! — Срочные вести из Хитлума.

Супруга Эсуила принесла в кухню, порой служившую и переговорной, и библиотекой, бумаги и чернила, тем самым давая понять, что подданные верховного нолдорана здесь не самые желанные гости и должны уезжать, спешно закончив дела и, так и быть, перекусив. Прошедшим Хэлкараксэ ведь нипочём непогода.

Ничуть не смутившись, Рингаро сел за стол, достал из сумки свою еду и вино, свои принадлежности для письма.

— В Сосновом Королевстве меня тоже встретили крайне любезно, — всё же высказался посланник, — однако, узнав, что меня привело, поблагодарили.

Услышав из комнаты знакомый голос, Тьелпе вышел поздороваться с эльфом, к которому испытывал чувства, схожие с теми, что были к Элендилу: вроде бы и понимание, но и невозможность простить.

Рингаро крайне вежливо и сдержанно поздоровался с сыном бывшего друга и снова перевёл взгляд на Эсуила:

— В Барад Эйтель случилась неприятная история, и было принято решение срочно предупредить всех, у кого на попечении атани.

С улицы, перекрикивая шум ветра, донеслись просьбы впустить в крепость по срочному делу.

— Крепость? — изумлённо переспросил Рингаро.

— Дворец, — гордо пояснил Эсуил.

— Впусти их, — посерьёзнел посланник. — Вроде бы говорить способны, значит, пусть послушают. Если что-то не поймут, потом объясните так, чтобы каждый смог осознать, что от них требуется.

Тьелпе проводил взглядом верного короля Финдарато, отправившегося встречать визитёров, прислушался к донёсшимся снизу голосам. Да, Фирьяр, наверное, считают, что прекрасно изъясняются на эльфийском наречии. Что ж, нет смысла их расстраивать — может, научатся ещё. Шаги стали приближаться, однако несколько раньше самих смертных в кухню влетел специфический запах.

— Господа эльфы! — смотря преданно и восхищённо, поклонился вошедший первым молодой мужчина: темноволосый, невысокий, с блестящими любопытными глазами. — Мои братья встретили одиночку на берегу! Он не похож на врага, но ничего о себе не говорит, хоть и умеет. Его привели ко мне, чтобы я решил, как поступить, но я не знаю. Хочу посоветоваться с номами.

Двое вошедших следом собратьев подтолкнули вперёд третьего. Рингаро сразу по глазам понял, кто обучен грамоте, а кто нет. Как ни странно, тот, кого в чём-то подозревали, выглядел начитаннее всех остальных, вместе взятых. Поэтому его и не любят что ли?

— Сначала послушайте меня, — перебил попытавшегося начать говорить Эсуила посланник. — В Барад Эйтель, великой твердыне на севере, сияющие шпили на белокаменных башнях которой устремляются в небеса, — эльф хитро взглянул на недовольно пшикнувшую супругу хозяина «дворца» и восхитившихся смертных, — произошла страшная трагедия, невиданная и неслыханная никогда ранее! И виной тому стали, увы, Младшие Дети Творца. Да-да, речь веду я о вашем племени, атани.

— Это Беор — глава селения, — пояснил Эсуил, садясь за стол, указав всем четверым смертным на свободную скамью, — и его соплеменники.

— Рад знакомству, Беор, — печально вздохнул гонец, — я — Рингаро, великий ювелир и исследователь Сумеречных Земель. На моём счету сотни тысяч открытий! — видя, что Фирьяр не до конца понимают сказанное, но уже заранее всему восхищённо верят, эльф еле сдержал смех. — И мне, столь великому аманэльда, пришлось бросать любимую работу и мчаться сквозь снежные заносы, страдая от холода и голода, чтобы сообщить о страшной беде, постигшей всех нас из-за глупости твоих сородичей.

Смертные, все как один, побледнели, занервничали. Довольный произведённым эффектом Нолдо стал говорить совсем печальным голосом:

— Молви мне, младший брат, сколько должно быть жён у мужа?

Беор, как и многие другие, мечтавший о сотне эльфиек в своей постели после победы над Морготом, покраснел, опустил глаза.

— Я так и знал, — покачал головой Рингаро, жена Эсуила, не сдержав улыбку, отвернулась к окну, — Моргот исказил каждого из вас, заставив желать двух, трёх, четырёх женщин! А что потом? Потом начинаются желания совсем уж непонятные нормальному разуму! Женщины надоедают, и мужчина ложится в постель другого мужчины! А потом случается страшное! После такого соития оба искаженца заболевают, но продолжают неистово сношаться с множеством женщин, а те, в свою очередь, заражаясь, передают болезнь своим полюбовничкам, рожают детей, уже поражённых мерзкой хворью! Это страшный недуг, братья! От него тело гниёт заживо, и боль невыносима! От такой беды нет лекарства, поэтому единственный шанс выжить — хранить верность своей единственной женщине! Единственной! Женщине!

Слушая более-менее понятные речи, Беор и двое его собратьев выглядели смущёнными и разочарованными, а тот, кого в чём-то подозревали, казался по-настоящему шокированным.

— То есть, — чётко заговорил русобородый молодой мужчина с красивыми печальными глазами, — любовь не к… одной женщине — тоже искажение Моргота? Это то, о чём пишут в книгах?! Это тьма и зло, ведущая к гибели мира?!

— Конечно, — кивнул Рингаро, — безусловно, мой друг. Это одно из звеньев проклятой цепи.

Лицо смертного выразило искренний ужас.

— Эсуил, — посланник поднялся, оставив на столе дюжину свитков разного размера, — я сказал всё, что хотел. Здесь важные записи для ваших знахарей на случай, если тоже возникнет повальная хворь. Но главное — учите Фирьяр чистоте. Наши лекари придумали травяные настои, которыми можно мыться для профилактики кожных болезней. Вы знали, что атани плесневеют?

Тьелпе, едва слышно выругавшись, вылетел за дверь. Проводив принца взглядом, Рингаро просиял, попытался сдержать смех, но не смог и в голос расхохотался.

— Меня зовут Чшик, — вдруг признался бродяга, — потому что я часто просил не мешать мне читать или рисовать. И я искаженец, за это меня и выгнали из дома.

— Господа эльфы! — Беор вскочил, встал перед новым знакомым. — Он не орк! Можно его пощадить?

Рингаро задержался в дверях, переглянулся с Эсуилом.

— Он будет отвечать жизнью за любого заболевшего по его вине, — строго сказала эльфийка, изучая свитки. — Если хотя бы один захворает…

— Нет! Клянусь! — Чшик упал на колени. — Никто из-за меня не пострадает!

— Прекрасно, — кивнул гонец. — А мне пора. Будьте здоровы.

Беор молча указал собратьям на дверь, давая понять, чтобы отвели нового знакомого в какой-нибудь дом, а сам снова сел на скамью и заулыбался.

— Знаешь, господин Ном, — глаза мужчины горели счастьем, — я давно хотел сказать спасибо, но не мог объяснить, за что. Но теперь я прочитал стихи из книги Квеннара и понял! Спасибо вам, Народ Звёзд, за то, что научили словам. Зная их много, я даже чувствовать стал иначе. И это прекрасно!

Жена Эсуила зарумянилась, сам караульный с улыбкой кивнул и подозвал смертного, приглашая за стол, чтобы вместе с ним читать присланные из Барад Эйтель свитки. Осознавать, что усилия не напрасны, было неописуемо приятно!

***

Закутанная в шерстяной плащ тень выскользнула из небольшого, слабо освещённого дома во тьму и мороз. Блёкло блеснула сталь кухонного ножа. От низкого крыльца потянулась быстро стираемая снегопадом цепочка следов, пересекая дорогу, уходя к пролеску. Тень затерялась среди лабиринта стволов, остановилась.

Дрожащие покрасневшие от холода пальцы неловко распахнули полы верхней одежды, с трудом спустили штаны, рука оттянула съёжившуюся плоть, и металл с размаха рубанул по беззащитному телу. На снег хлынула кровь, мужчина попытался сдержать крик, чтобы никто не узнал о его действиях, но не смог — боль оказалась сильнее, чем несчастный искаженец представлял, прикладывание снега не помогло. До хрипа завыв, мужчина упал на колени, дрожа и истекая кровью среди вновь разыгравшейся метели.

Чёрно-белая ночь стала красной.