Свет проклятых звёзд

Часы и время

— Мы должны двигаться быстрее! Враг не станет ждать, когда мы доползём! Он нападёт! Если мы не подготовимся — проиграем! И, значит, всё было, напрасно! Всё! Альквалондэ, плаванье! Отречение от Валар! Мы должны победить! Назад пути нет! Только вперёд! И чтобы победить, надо торопиться!

Часы со сверкающей золотистой кристаллической пылью перевернулись.

— Я не желаю слышать отговорки и оправдания! Нам нужны пленные орки, чтобы знать их язык! Что значит — не сдаются живыми? Если тяжело ранить, тварь Моргота не успеет выпить яд или броситься на меч! Уверен, мой сын Туркафинвэ справится с этой задачей! Мне очень жаль, что приходится во всём полагаться только на наследников.

Синяя переливающаяся жидкость полностью перетекла в нижнюю колбу. Часы перевернулись.

— Направление: холмы! До них ещё далеко! Шевелитесь! Враг нападёт в любой момент! Он знает численность нашей армии, а мы о нём не знаем ничего! Туркафинвэ вернулся? Сколько его ещё ждать?!

Красно-серебристая пыль послушно посыпалась из полной верхней колбы в нижнюю тонкой разлетающейся искорками струйкой.

— Кто напал на разведчиков?! Что за твари?! Притащить в лагерь туши! Мы должны знать, что это за существа! Изучим их яд, пусть Морифинвэ займётся.

Часы с золотыми листьями, вьющимися вокруг корпуса перевернулись.

— Быстрее! В путь! Выступаем! У нас нет времени на долгие стоянки! Забыть слово «усталость»! Только стремление вперёд! Только бой! Мы должны сделать всё, чтобы он не стал неравным! Вперёд! За короля Финвэ! За наше будущее! Вернём похищенный свет!

Колбы часов снова поменялись местами.

Под дружные восторженные крики «Айя Феанаро!», в которых, несмотря ни на какие тяготы спешного пути, не звучала усталость, эльфы двинулись дальше на север. Холмы уже недалеко.

Айя Феанаро!

***

Искрящаяся золотисто-розовая жидкость капля за каплей стекала по прозрачной трубке, опустошая одну циркониевую сферу и наполняя другую. Ажурные чаши подставки из розовой яшмы и шпинели, украшенные паутинкой из серебра, казались хрупкими, словно тончайший хрусталь.

Однажды принцесса Айриэль призналась отцу, что любит розовый цвет более всех остальных, но, к сожалению, он не традиционен для её рода, поэтому приходится окружать себя серебристым и голубым. Король Ольвэ запомнил слова любимой доченьки и подарил сделанные специально для неё часы, пошутив, что жидкость полностью перельётся за время, которое требуется для расчёсывания её волшебно-прекрасных волос, поражающих своей длиной и завораживающим блеском.

Часы принцессы давно замерли, их некому стало переворачивать… Не в силах принять это и смириться, король Ольвэ забрал их себе и заставил ожить.

Хотя бы часы…

Теперь они всегда стояли на столе среди подсвечников, отражая в колбе, жидкости и шпинели огоньки, танцующие на фитилях. Ольвэ подолгу смотрел на игру света и понимал: что бы ни случилось с ним дальше, худшее уже произошло.

На столе лежало письмо, которое было страшно читать. Племянница никогда не писала просто так. Её письма каждый раз означали, что случилось нечто непоправимое: сначала она влюбилась в Нолдо, потом вышла за него замуж, потом родила ему наследника…

Ольвэ развернул исписанный вычурным почерком лист… Пожалуй, нынешняя новость превзошла все предыдущие: Эарвен стала королевой. Королевой… Всех… Совершенно всех народов Валинора. Точнее… Объединённого народа.

Это конец…

Вспомнив, как хотел выдать дочь за Нолофинвэ, Ольвэ закрыл лицо руками. Надо было настоять! Кто такая эта Анайрэ, чтобы выходить замуж за принца?! Если бы Айриэль стала невесткой Финвэ… Может, была бы жива… И не было бы бойни в Альквалондэ… Всё было бы хорошо… Но сын Финвэ настоял на своём выборе, отвергнув принцессу народа Тэлери! И отец ему это позволил! Он всегда всё ему позволял! Ольвэ тогда не думал о причинах, но его жена заявила однозначно: Нолофинвэ не хочет, чтобы отец его убрал с дороги Феанаро и отправил в Лебяжью Гавань. Конечно, выгоднее жениться на знатной Нолдиэ, если метишь в короли этого народа…

«Кто я теперь? — чуть не плакал Ольвэ, смяв в руках письмо. — Кто? Вассал этого безвольного мальчишки, которым всегда помыкала родня?! Неужели… На то воля Валар?..»

***

— Не хочу говорить при них, — очень тихо сказала Индис, наблюдая, как наполняется её бокал. Брат, как всегда, учтив и задумчив, словно его вообще здесь нет, и вино наливается само.

Жизнь теперь уже бывшего короля Ваньяр оставалась скрытой завесой тайны даже от любимой сестры, поэтому Индис понятия не имела, кто все эти эльфы, прибывшие в Тирион вместе с её братом. Скорее всего, именно закрытость жизни Ингвэ и не нравилась Валар. Им же нужны простачки доверчивые!

Решив, что не стоит сейчас об этом думать, Индис подняла бокал.

— За будущее, — сказала она, — которое ещё не предрешено. Не спорь. Пей.

Вместо того, чтобы поднять кубок, Ингвэ взял двумя пальцами маленькие часы с песком, покрашенным особым составом, который впитывал свет Древ и сиял даже в темноте. Теперь наполнитель часов стал чёрного цвета.

— Чего ждут те, — медленно произнёс Ингвэ, — кто хранит у себя вещи, подобные этой? Что прошлое вернётся? Что оживут Древа, и краска снова засветится? Что всё будет так, как было до мгновения, переломившего ход истории?

— У нас в доме почти всё выкрашено составом, придуманным Феанаро! — Индис резким движением руки отставила бокал.

— У нас? Нет больше вас, сестра.

Ингвэ очень внимательно посмотрел в глаза Индис, и эльфийка поёжилась.

— Мы всегда оставляем что-то в прошлом. Или кого-то, — испытующе сверлил глазами сестру Ингвэ. — Порой этот кто-то не хочет оставаться, хочет попасть в будущее, но… В будущем для него нет места. Например, всему, что было тесно связано со светом Древ. Эти часы… Они тоже теперь в прошлом. Как вышитые Мириэль скатерти, как картины Финвэ. Будешь жить прошлым, сестра, там и останешься.

Индис взяла в руку часы, заполненные черным песком.

— Выброси их, — Ингвэ продолжал пронзать взглядом сестру. — Выброси всё. Время потечёт по-новому, и мы позволим нести нашу лодку. Уйдем в тень. И подождём. Кто знает, что ещё преподнесёт нам вечность.

Индис выпила вина и налила ещё. Сама. Не дожидаясь, когда брат окажет знак внимания.

— Куда мы уедем? — спросила бывшая королева.

— Уедем. Я бы не позвал тебя, если бы было некуда.

***

Зеркала… Кто отражается в них? Красивейшая из женщин? О, да! Именно.

Надо ли ей считать дни, ожидая возвращения мужа и сыновей? Может быть, лучше жить так, словно и не было их никогда?

Может быть, да только брошь, подаренная внуком, всегда на одежде. Наряды меняются, но брошь остаётся, словно приколота не к платью, а к сердцу.

Мысли спутались в голове, Нерданель сама не заметила, как перевернула часы, отсчитывающие полудни. Родни много, поговорить есть с кем. Только нет желания. Почему-то хочется только одного: закрыться в комнате, смотреть в большое напольное зеркало и считать дни. В полной тишине. Лишь вслушиваясь в шорох пересыпающейся рубиновой пыли в возвышающихся над столом часах.

***

Морская соль, мелкий песок, кристаллическая пыль, специальные растворы… И для всего этого разнообразия путь только один: стеклянная тюрьма. Если повезет, кварцевая. Или из ещё более дорогого минерала. Но не все ли равно, что лишает свободы?

С другой стороны… А что делать со свободой?

Анайрэ посмотрела на завершенную вышивку. Черная полупрозрачная шаль с серебряными узорами из листьев по краю, а среди них — алые звёзды, слишком похожие на брызги крови.

«Ещё не время покрывать голову чёрной шалью, — подумала Анайрэ совершенно равнодушно. — Но когда настанет пора… Другие цвета навек потеряют надобность».

Сердце уже настолько привыкло к ранящим предчувствиям, что перестало учащенно биться.

Решив взяться за новое вышивание, королева Второго Дома Нолдор подошла к столу с тканями и вдруг заметила, что давно не переворачивала свои часы. Когда же потерялся счёт времени?

Колба двухцветная. Сделана из вулканического стекла, поэтому очень прочная. И как не поворачивай часы, верхний сосуд будет отливать золотом, а нижний — серебром.

Взяв в руки часы, Анайрэ подняла их на уровень глаз.

И вдруг услышала, как открылась дверь.

Обернувшись, эльфийка увидела вошедшего к ней супруга, и руки разжались. Стекло мелодично звякнуло о пол, Анайрэ пошатнулась и, схватившись за стол, села в кресло.

Собственные покои сейчас казались бесконечно огромными. Супругов разделяло чуть более сотни шагов, а казалось, это вечность.

Слёзы потекли ручьями. Анайрэ всхлипнула, задрожала, и вдруг стало тепло. Руки, самые любимые и родные в мире, нежно обняли её, стали гладить.

— Я боюсь того, что ты сейчас скажешь, — судорожно вцепившись в ладони мужа, прошептала эльфийка. — Всё вокруг стало таким страшным!

Нолофинвэ поцеловал супругу, нежно касаясь губами шелковых волос — он понимал, что надо успокоить Анайрэ, поддержать, сказать правильные слова, но… Сейчас всё это было жизненно необходимо ему самому. Наверное, надо поговорить с кем-то другим, но рядом с женой удерживало чувство ответственности и понимание — её нельзя оставлять в таком состоянии.

— Сады моих подруг превратились… В нечто ужасное! — Анайрэ дрожала сильнее, слёзы катились по лицу, капали на руки Нолофинвэ. — Там теперь могилы и статуи их умершей родни! Я больше не в силах видеться с младшей сестрой! У неё в доме всё черного цвета! И везде изображения сына… Как мне жить? Как принять то, что мой племянник мёртв? Как поддержать сестру? Как жить, зная, что смерть теперь стала неотъемлемой частью жизни? Как быть тем, чьи близкие живы, общаясь с эльфами, познавшими горе?

«Только не начинай обвинять меня», — Нолофинвэ почувствовал нарастающую злобу. Как ему хотелось просто отдохнуть душой, обнимая супругу! Он шёл к ней, словно раненый воин к лекарю, чтобы облегчить муки, исцелиться, снова стать способным бросаться в бой. А что в итоге?

— Аракано погиб, как герой, — вздохнул Нолофинвэ. — Пусть это станет утешением.

— Да что ты такое говоришь?! — Анайрэ вскочила, отбросила руки мужа. — Как подобная глупость может быть утешением?!

— Не знаю, — Нолдо отвёл взгляд, — но для меня это важно.

— Почему?! Важно жить! Не умирать!

— Наверное, ты права, — в голосе эльфа всё яснее звучал холод. — Я хотел заехать к матери, но не застал её. И вот я здесь. Знаешь, зачем?

Анайрэ ахнула, закрыв ладонями рот.

— Я со своим народом ухожу в Средиземье. Я отомщу Феанаро. За Аракано. За всех, кто погиб по его вине. Я готов погибнуть сам, верша правосудие! И ты, Анайрэ, могла бы пойти со мной. Быть рядом до конца. Но ты не пойдёшь. А я не останусь. Не знаю, сколько мне потребуется времени на сборы, но по его прошествии мы с тобой расстанемся. И… Анайрэ… Все те красивые слова, которые ты так любишь… Я устал их говорить. Я просто хочу сказать, что единственное, о чём прошу тебя: будь счастлива. Если узнаешь о моей смерти… Выходи замуж, Анайрэ. Я не хочу быть для тебя вечной скорбной памятью.

Нолофинвэ замолчал, Анайрэ бросилась к нему в объятия.

Колба лежащих на полу часов треснула, жидкость полилась на чароитовые плиты.

— Не знаю, сколько времени мне потребуется на сборы, — вздохнул Нолофинвэ. — Но его я проведу с тобой.

Его руки соскользнули с талии супруги на бедра, но Анайрэ отстранилась.

— Как ты можешь думать об этом сейчас?! — крикнула эльфийка. — Как?! Вокруг тьма и горе! А для тебя важна лишь супружеская постель?!

Нолофинвэ молча посмотрел на жену, постоял немного и пошёл прочь.

***

— Может быть, мы зря всё это затеяли, сестра?

Артанис опешила. Что? Она не ослышалась? Брат усомнился в правильности решения? Он… Захотел сидеть под юбкой мамы-королевы? Или… Вернуться к жене?! Неужели падающая с неба искрящаяся пыль настолько привлекательна, что можно отказаться от шанса стать королем, свободным от контроля Валар? Ведь если бы в Средиземье было всё так ужасно, как о том говорят Владыки Арды, эльфы нашли бы способ уйти в безопасные земли.

— Финдарато, я тебя правильно поняла? — медленно произнесла Артанис. — Ты хочешь остаться?

— Я… — принц вдруг очень удивлённо посмотрел на сестру. — Я не знаю. Правда, не знаю.

Эльфы вышли в сад. Все растения давно убрали, пестрели только засыпанные разноцветными камешками лужайки, занявшие места цветущих газонов. Единственное, что осталось неизменным — фонтаны, арки и беседки. Раньше рукотворные постройки обвивали живые стебли, теперь же всё было покрыто искрящейся пылью, оседавшей с неба. Отражая свет звёзд, колонны, стены зданий, дорожки и скульптуры казались эфемерными, нематериальными, словно воплощением сна. Миражом. Прекрасным видением, в котором нет места несчастьям.

— Ты купился на красоту небесной пыли? — удивлённо рассмеялась Артанис. — Финдарато! Какой же ты ещё ребёнок! Ты не замечаешь, откуда мы берём еду и вино? Не обращал внимания, что все это только из погребов, которые пополнять нечем? Ты готов сидеть и ждать чудес? Считай, что дождался, брат! Видишь, как всё вокруг блестит?

Принц грустно вздохнул.

— Знаешь, любимая сестрица, — печально улыбнулся он, — ты права абсолютно во всём и всегда. Но если я готов делать, что угодно, просто из любви к тебе, то насчёт остальных Нолдор Третьего Дома я не уверен. Не получилось бы, что в итоге в Средиземье мы пойдём с тобой вдвоём…

— Хочешь сказать, братец, что если я пойду в Средиземье одна, это будет нормально?! — вспылила Артанис. — Хорошо! Оставайся! И иди петь для Валар три раза в день! Только учти, братец, тебе придётся петь не о цветочках! Тебе дадут тексты, и ты будешь исполнять то, что придумали за тебя! Давай! Оставайся! Возноси хвалу Валар, даже если хочется молчать!

Резко развернувшись, Артанис побежала по лестнице обратно во дворец. Посмотрев на небо, искрящееся звёздами и пылью, на выложенные цветными камешками причудливые мозаики на месте газонов, на свои руки, сверкающие, словно серебро, принц Финдарато вздохнул и медленно пошёл вслед за сестрой.

Но кто пойдёт вслед за ним самим?

***

Часы перевернулись. За ними не приходилось следить, потому что механизм в подставке сам срабатывал при заполнении нижней чаши. Шкала с делениями на аквамариновом сосуде была необычная: выглядящая сплошной вертикальной полосой, она на самом деле состояла из тончайших линий, различимых лишь через увеличительное стекло. Практического смысла в этих часах не существовало, их делали для ребёнка. Медные завитки, украшающие колбы, были обработаны по-разному, поэтому часть из них со временем покрывалась зелёным налётом, но в этом и была задумка мастера: показать малышу, что в мире всё изменчиво. Взяв тоненькими пальчиками выпуклую линзу, маленький эльф мог видеть, как сплошная полоса превращается в деления, и наблюдать, сколько песка должно просыпаться за время полета стрелы или падения капли воды. Взрослым это занятие надоедало одномоментно, но ребенка можно было увлечь на целый световой цикл.

Отведя взгляд от окруженных свечами часов, Нарнис вздохнула. В последние годы любая хорошая новость основывалась на печальном событии и, наверно, пора уже привыкнуть…

Подросшие лисята, поселившиеся около северо-восточной стены крепости, уже почти не давались в руки, но гладить себя всё ещё позволяли. Ещё немного, и догонят в росте родителей. Что делать, когда появится новое поколение?

Несколько башен Форменоссэ, особенно сильно пострадавших от урагана, ещё продолжали ремонтировать, а две пришлось перестроить полностью. Нарнис пыталась найти изначальный проект крепости, чтобы восстановить всё, как задумывал отец, но чертежей оказалось слишком много, и понять, по каким в итоге строили, не удалось, а спросить не у кого.

Вслушиваясь в голоса на улице, где её младшая дочь играла с детьми других жителей Форменоссэ, Нарнис ждала, когда раздадутся звуки рогов: в присланном недавно письме говорилось, что принц Финдекано спешно движется на север, не остановившись в Тирионе и не заехав ни к кому из родни. Узнав, где теперь живёт супруга, старший сын Нолофинвэ сразу направился к ней.