Свет проклятых звёзд

Наша бесплодная земля

Молодая гномиха с рыжевато-каштановыми кудряшками смущённо теребила заплетённую в бороде косичку с зелёной ленточкой, под цвет глаз. Её слишком открытое платье притягивало взгляд к ложбинке в вырезе на груди, украшенной кулоном с крупным хризолитом в золоте.

— Могу я подать эль или медовуху? — поинтересовалась девушка, складывая губы, словно для поцелуя. — Что принести на закуску? Мясо или птицу?

Эзгедхал взглянул на брата с интересом, но тот нахмурился.

— Ничего пока не нужно, благодарю, — холодно отозвался владыка Белегоста, не обращая внимания на уходящую виляющую бёдрами гномиху.

— Зря ты так, — осудил старший брат, — это же не просто очередная дочка каменщика или точильщика. Её отец — лучший ювелир Ногрода. Женись и объедини города. Ты же этого так хочешь.

— Это неправильная стратегия, — Азагхал откинулся на спинку обитого расшитой кожей стула. — Я согласен с тобой, что свадьба с девушкой из Ногрода — хорошая мысль, но действовать надо в обратном направлении. Если я женюсь на дочке ювелира сейчас, мне тоже придётся идти на уступки, но это неприемлемо. Если я и женюсь, то на девушке, семья которой не участвовала в событиях на Нароге. И свадьба будет только после того, как я найду ответы на мои вопросы.

Старший брат покачал головой, не соглашаясь с королём.

— Тебе надо посоветоваться со старшими, — сказал Эзгедхал, раскуривая трубку.

— Отец говорил, что жениться надо поздно, — напомнил Азагхал, — а он был мудрейшим из Кхазад. Свадьбой нельзя решать проблемы народов, брат. Жениться надо по любви!

Посмотрев на портрет отца на стене, выложенный самоцветами, король всё-таки позвал так мечтавшую услужить ему девушку, дав понять, что теперь можно и пировать.

— Не знаю пока как, но мне придётся пересмотреть торговые дела с Таргелионом, — по-прежнему глядя на портрет отца, произнёс Азагхал, вроде бы не замечая прислуживающую за столом дочь ювелира. — Думаю, прибывшие ко мне гости из Ногрода станут убеждать меня, будто торговый союз с Карантиром — единственный верный путь, однако я уверен: мы, гордый народ Великого Махала, не должны водить дружбу с недостойными и тем более позволять угнетать и использовать себя с целью обогащения за наш счёт.

Во взгляде дочери ногродского ювелира за одно мгновение наигранная влюблённость сменилась честным непониманием, переросла в искреннее восхищение, но потом уступила место настоящему страху, взрощенному на жадности до богатства, которое при такой политике может заметно поубавиться.

— Кхазад не должны продавать друг друга ни за медь, ни за золото! — продолжал говорить Азагхал, и его брат, поняв, зачем король это делает, сдержал улыбку. — Самое ценное, что у нас есть — уважение других и наше собственное к самим себе! Но как можно уважать себя, если продавать братьев и собственную честь? Неужели жажда обогащения сильнее гордости?

Эзгедхал тайком взглянул на ошарашенную девушку, которая, вымученно улыбаясь, ждала позволения уйти, чтобы побежать к отцу с докладом.

— Такими речами, брат, ты убиваешь в зародыше возможность договориться с Ногродом, — сказал, наконец, старший наугрим.

— Я объединюсь, с кем смогу, — серьёзно ответил король, — не все наши соседи жадны до безумия.

— Хочешь перессорить Ногрод и потом поддержать тех, кто против таргелионской дани? Может, с Оссириандом поговорить?

— Я думал об этом, — неохотно признал Азагхал, — и понял — плохая идея. Мои действия могут стать искрой в шахте. Хотя, я уверен, эльф Каленовэ многое бы отдал и сделал, если бы кто-нибудь вернул домой его дочь. Но, знаешь, брат, мне кажется в этом конфликте неправ именно Каленовэ. Карантир, может быть, и не самый честный Эзбад, однако мне он нравится больше, чем Избад Оссирианда.

В двери осторожно постучали. Получив позволение войти, в зале появилась светловолосая дева с тёмно-русой бородой, голубыми глазами и чёрными длинными ресницами. Одетая в синий эльфийский шёлк, гномиха выглядела настолько очаровательно, что невозможно было не улыбнуться.

— Ты любишь путешествовать, дочь золотоискателя? — спросил Азагхал, наблюдая, как не привыкшая быть служанкой дева пытается расставить блюда.

— Да, Thanu men, — мило улыбаясь, поклонилась гномиха.

Братья переглянулись. «Мой король»? Семья этой девы признаёт Белегост главным над Ногродом? Или это лесть?

Вошедшая дочь ювелира с ревностью взглянула на соперницу, тряхнула кудрями и грудями, налила в золотые кубки эль.

— Путешественники любят находить новые тропы, не так ли? — поинтересовался Азагхал.

— Да, Thanu men, — в один голос заверили девы.

Вошла ещё одна юная гномиха, черноволосая, с вплетёнными в бороду золотыми нитями с крошечными кристаллами кварца, принесла душистые травы к мясу.

Когда все три высокородные прислужницы, наконец, удалились, Эзгедхал с облегчением вздохнул и выпил сразу половину кубка.

— Я принципиально не стану пользоваться «безопасной дорогой», — неожиданно резко заявил Азагхал, — и сделаю ещё один тракт, за пользование которым гномы платить не будут. Если жадность для них важнее гордости, пусть видят в моей позиции только выгоду. А потом, постепенно, народ Белегоста собственным примером научит их уважать самих себя.

***

Визит супруга был очень неожиданным, и хотя Оэруиль знала: бояться ей нечего, похолодела от страха. А ещё, эльфийка поймала себя на мысли, что никогда ранее не испытывала эмоций, захлестнувших сейчас. Причины этому были более чем банальные — несколько дней назад таргелионской королеве пришлось провести долгий, хоть и весёлый, вечер с гостями из Ногрода, приехавшими по делам торговли и вооружения. Оэруиль удивляло, что наугрим абсолютно не заботит угроза с севера, зато военные дела на границах внутри Белерианда, своих и чужих, гномьих и эльфийских, почему-то очень тревожили жителей Ногрода, в особенности купцов. Дочь лорда Каленовэ была удивлена, узнав, что Нолдор из павшего северного королевства охотно обменивали ценные вещи на помощь в строительстве домов и восстановлении хозяйств, и торговцы брали плату уникальными изделями или редкими материалами, нанимали работников, а сами перепродавали полученные сокровища, получая немалую, а порой и поистине колоссальную прибыль.

Одна из таких вещиц досталась таргелионской королеве в качестве подарка: брошь в виде восьмиконечной звезды, обрамлённой серебряными и золотыми ветвями. Наверное, эта драгоценность была кем-то любима… Может, хозяина уже нет в живых? Хотелось надеяться, что смерть его была лёгкой.

Весь вечер велись разговоры о нарядах, способах окрашивания волос и удаления «растительности» с лица, а потом одна из женщин, у которой щёки были гладко выбриты, не осталось усиков, и лишь на подбородке росла длинная рыжеватая коса, выпила залпом внушительную кружку медовухи, грохнула ей по столу так, что зазвенела посуда, и выпалила:

— Я этой твари голову оторву! Потом оторву зад и поменяю их местами! А мой муж не заметит разницы, потому что суёт свой стручок засохший во все три её дупла! А она и рада! Увела чужого мужика и кувыркается от счастья, подставляя то верх, то низ!

Обычно Оэруиль старалась не слушать и не поддерживать подобные разговоры, считая их мерзкими и недостойными леди, однако в этот раз что-то изменилось, королева почему-то приняла слова обиженной гномихи близко к сердцу…

И теперь, смотря на мужа, который пришёл сам, а не прислал за супругой, значит, случилось нечто крайне важное, Оэруиль не могла думать ни о чём, кроме того, как её супруг «суёт стручок в кувыркающуюся любовницу». От неожиданного отвращения стало дурно, эльфийка отвела взгляд, чтобы не видеть лицо проклятого убийцы и тюремщика для собственной жены, которого сейчас хотелось ударить первым попавшимся под руку острым предметом и бить до тех пор, пока не иссякнут силы.

— Мы должны действовать сообща и очень осторожно, — услышала, наконец, слова супруга Оэруиль. — Азагхал не принял моё приглашение и уехал в Химринг.

— И что? — пытаясь не морщиться и не представлять постельные утехи короля, бездумно спросила королева.

«Может, не стручок, а корневище?» — звучал в памяти насмешливый вопрос жены одного из ногродских военачальников.

«Стручок! Мне лучше знать!»

— Мы не можем допустить разлада с наугрим! — пытался спокойно объяснить Морифинвэ, садясь напротив Оэруиль и заглядывая супруге в глаза.

«А я даже не знаю, стручок у него или корневище», — думала дочь лорда Каленовэ, незаметно ища взглядом что-нибудь острое.

Разыгравшееся воображение рисовало отвратительные картины, будто взгляд Карантира пачкает Оэруиль грязью из чужой постели, кровью и копотью, снова вспоминался худший день жизни, когда пришлось бросить факел под висящую на дереве клеть… И тот, когда Лепасура сбросили с Башни Эаринэль…

— Азагхал должен стать нашим союзником, — расслабленно развалился в кресле таргелионский владыка.

«Мне уже всё равно не отмыться, — мысли пошли по кругу. — Я хочу отнять ещё одну жизнь!»

— Ты должна поехать в Химринг и сказать, что конфликт между мной и твоим отцом исчерпан, сделать так чтобы Маэдрос убрал своих воинов с моей границы! — продолжал говорить король, всё вальяжнее устраиваясь среди подушек, прикрыв глаза. — Поиграли в войну и довольно. Азагхал должен понять, что Синдар не правы по отношению к нам, что с нами можно и нужно сотрудничать.

На столе и низкой тумбочке было достаточно острых инструментов для шитья, однако Оэруиль не могла взяться ни за один из них. Карнистир посмотрел на жену выжидающе, снял с пояса короткий кинжал чернёного серебра и положил между собой и дочерью Каленовэ.

— Возьми, — закинув руки за голову, снова развалился в кресле король, прикрыв глаза. — Подаришь Азагхалу.

Королева взглянула на оружие, потом на мужа.

— Ладно, мне надоело ждать, — отмахнулся Карнистир, сел ровно, забрал кинжал и снова повесил на пояс. — Я ждал, что ты набросишься на меня с той изящной тонкой спицей, я перехвачу твою руку, когда остриё будет опасно близко к моему горлу, мы упадём на пол, я подомну тебя под себя, отниму спицу и, приставив к артерии на твоей нежной шее, стану твоим мужем не только формально. Но ты такая скучная, что у меня от ожидания пропала вся охота. Поэтому, пожалуйста, королева Таргелиона, отбрось глупые мысли о мести и давай вдвоём подумаем о будущем нашей неплодородной земли.

«Нашей неплодородной земли…» — с нарастающим отчаянием в сердце подумала Оэруиль.

Но почему-то поняла, что не может не подчиниться. Да, Таргелион — никому не нужная раньше территория, теперь её собственное королевство, которое процветает только за счёт средств богатых соседей. Другого пути нет, такова воля Творцов Арды. Значит, надо бороться за чужое, чтобы процветало своё.

***

Стремительно густеющий раствор пах неприятно — слишком резко, кисло и насыщенно, после вдыхания начинало нестерпимо чесаться в носу, однако именно в таком составе и пропорциях мазь эффективно и быстро удаляла даже густые жёсткие волосы с нежной бархатистой кожи юного гномьего личика.

— Мы обязаны убрать этот запах! — вдруг выкрикнула Пилинэль, опускаясь на стул и закрывая лицо руками. — Знаю, если добавить… добавить… хоть что-то…

Плечи эльфийки задрожали, помощница подошла и обняла её.

— Не расстраивайся так, ты что? — попыталась успокоить хозяйку Мастерской Очарования девушка. — Мы придумаем, как сделать приятный аромат.

— К Морготу это всё! — всхлипнула Пилинэль. — Будь она проклята, эта мазь! И всё остальное!

— Что с тобой? Чем я могу помочь, скажи?

Вытирая льющиеся слёзы, непризнанная законом жена нолдорана Карантира замотала головой:

— Мне никто не поможет. Никто. Только Эру, только его милость. А сейчас я должна взяться за работу. Должна, понимаешь?! Что бы ни было. Что бы я ни услышала вчера… Умоляю, не спрашивай, что я слышала! Не надо, прошу! Я хочу… всё забыть.

***

— Это не просто гномья сталь, — похвалялся старший брат перед младшим, который уже догнал его в росте и ширине плеч. — Этот меч выкован из сплава, часть металлов которого добыта в пещерах у Нарога. Больше нигде во всём Белерианде нет таких залежей!

— Я тоже хочу такой меч!

— Будет и тебе. За заслуги. Знаешь, чем мы с тобой займёмся? Намечается веселье.

— Какое?

— Некоторые коротышки уверены, что север Таргелиона безопасен, что там можно построить дорогу. Но они забыли про дыру на карте Белерианда, через которую недавно проникло целое полчище кровожадных тварей. Говорят, Дыра Маглора залатана, а орки Моргота перебиты. Так говорят. Но ведь разговоры часто лживы.

Младший из братьев непонимающе посмотрел на старшего.

— Если кровожадных тварей на севере Таргелиона нет, — пояснил первый наследник нолдорана Карантира, — ими на время станем мы.

Матери, случайно услышавшей разговор сыновей, осталось только тихо уйти, ускользнуть незаметной тенью, постараться смириться и жить дальше.