Свет проклятых звёзд

Как надо производить впечатление

Снова воссоединившись всем своим небольшим войском, Феаноринги тепло поприветствовали друг друга и двинулись в путь сразу же, не останавливаясь.

Макалаурэ ехал на лошади не один: сзади менестреля крепко обнимала одна из лечивших его знахарок. Заметив осуждающий взгляд брата, Феаноринг пожал плечами:

— Я не женат, мне можно. И вообще, я менестрель. А менестрели, Майти, свободнее самих Орлов Манвэ, потому что даже перед ним отчитываться не обязаны.

Разумеется, Макалаурэ не стал объяснять при своей новой любви, что да, он совершенно согласен с утверждающими, будто раньше не встречался всё время с разными девушками, но что ему остаётся? Лечь и позволить несбывшейся мечте убить себя? Ещё чего! Если хранить верность той единственной, о которой поёт сердце, нет смысла, ведь ей просто… Безразлично… Зачем тогда хранить целибат?

— В таком случае, — хмыкнул Майтимо, — ты женишься на местной принцессе, чтобы скрепить военный союз.

— Не пугай мою любимую! — возмутился Макалаурэ. — Не слушай его, милая, — сказал менестрель обнимающей его знахарке. — Это очень нехороший эльф. Очень.

— Знаю, — буркнула девушка.

Майтимо снова хмыкнул: брат неисправим. А эльфийка слишком злопамятна и предвзята.

Подъехав к ведущему свой отряд Асталиону, старший Феаноринг толкнул друга в плечо.

— Твои собратья молодцы, — с одобрением произнес Майтимо, — но нам нельзя себя переоценивать. Эти орки в башне были совсем с низов их иерархии. Заметил разницу между ними и напавшими на нас на берегу?

— Разумеется, — кивнул Асталион, — так о чём ты хотел говорить? Не об орках же.

— Тот эльф. Он уехал к своим отставшим собратьям?

— Да, мы с ними скоро встретимся. Их король Элу Тингол говорит, что мы его родичи. Судя по внешности Амдира, — Асталион заговорил тише, — не мы, а Тэлери. Думаю, не стоит им сближаться с местными собратьями.

Майтимо молча кивнул.

— Так о чём ты хотел поговорить? — снова начал настаивать друг, и Нельяфинвэ помрачнел.

— У меня очень плохое предчувствие, — сказал он, помолчав. — Ничего подобного не было ни перед изгнанием, ни перед гибелью нашего короля Финвэ и Древ Валар, ни перед Альквалондэ. Иногда я, казалось, беспочвенно волновался о семье, но это было совсем другое, — Феаноринг на короткое время замер, потом усмехнулся и поднял голову, смотря прямо на Асталиона. — Наверно, я просто соскучился по нашим весёлым посиделкам с Эонвэ в Форменоссэ. Особенно, когда проводили время втроём. Это было по-настоящему здорово! Помнишь?

Асталион рассмеялся:

— Да, позволивший себе набраться сверх всякой меры Айну — то ещё зрелище!

***

Метель закружилась туманными вихрями, закрыв ажурной пеленой север Средиземья. Среди тоскливой песни ветров слышались голоса тех, кто ждал главного зрелища.

Стоя на самой высокой вершине горной цепи, среди неукротимых вьюг, Мелькор приложил ладони к короне. Почерневшая кожа на руках вздувалась болезненными волдырями, словно ожоги были получены только что, и никакая магия не исцеляла их. Мелькор был уверен — Сильмарили постоянно воздействуют на него, незаметно, но неотвратимо. Но не отказываться же от величайшего творения, рождённого в Арде! Прислушиваясь к пению Камней — трём дивным голосам, чьи мелодии, такие разные, но абсолютно гармонично переплетённые, Вала был уверен — если музыке Сильмарилей придать Силу Творения, если сделать их песнь Изначальной Мелодией для зарождающегося мира, они создадут нечто прекрасное, совершенное. Их дитя превзойдёт Арду в своём беспощадном великолепии.

Но пока задача кристаллов другая. Надо передать привет папе, а заодно повеселить население северного края, празднующее воссоединение всех народов, преклонивших колени перед Великим Владыкой. Армия Мелькора будет по-настоящему непобедимой.

— Да, Камушки, — сказал Вала Сильмарилям, — ваш папа проиграет эту войну, и обречет на смерть ваших братьев, но вы, дивные кристаллы, ничем им не поможете. Зато я с вами сейчас поиграю.

Ладони невыносимо обожгло, корона раскалилась, но Мелькор, даже чувствуя, как начинают плавиться волосы, не отступил. Направив творящую силу на Сильмарили, он, на мгновение подавив их отчаянную борьбу, заставил свет вспыхнуть.

Орки и эльфы севера ахнули и пали ниц. Над высочайшей вершиной горного хребта засияло само небо. Переливы оранжевого, розового, золотого, сиреневого, голубого и белого света прогнали тьму волнами волшебного сияния. Стало светло. Всё вокруг преобразилось, обрело новые, невиданные ранее оттенки. Слияние магического цветного сияния со снежными вихрями окрасило весь север чарующими красками.

— Вот как надо производить впечатление, — ухмыльнулся Мелькор, из последних сил заставляя Сильмарили светиться. — Смотри, Феанаро, Дух Пламени, смотри. Обернись на уродливый черный дым, что ты оставил позади себя, пойми, насколько ты ничтожен.

***

Феанаро уходил с берега последним, думая о том, каким оказался путь его власти. Начавшись с гибели отца, утраты Сильмарилей и угасания света Древ, он пролегал по дороге, залитой кровью эльфов, заставлял дышать воздухом, пропахшим дымом, переступать через всё, чем дорожил, что пока ещё не смогли отобрать.

Ощущение полного одиночества среди многочисленного народа, готового идти за своим королём на смерть, не задумываясь, становилось невыносимым. Его сыновья тоже останутся с ним до конца, Феанаро знал это. Чувствовал. Но их всё больше разъединяла сама судьба. Всё дальше разводила.

Представляя грядущие сражения, полчища орков и… Кто знает, каких ещё тварей создал Моргот! Думая обо всем этом, Феанаро как наяву видел вновь бросающихся вперёд, прикрывающих отца, Нельо и Морьо, держащихся рядом Курво и Кано, Тьелко, всегда действующего согласно своим собственным планам, младших… И становилось страшно. Все они, его родные дети, могли погибнуть, защищая, прикрывая от стрел и клинков, его — своего отца. И если похищенные Сильмарили уничтожить невозможно…

Закрыв глаза, Феанаро гнал прочь мысли о том, как идёт по полю боя и видит сыновей убитыми. Погибшими за отца. Вместо него. Так не должно быть!

Ветер дунул с моря, дым лёг на берег, дышать стало трудно. Стоя в одиночестве на солёном песке, среди черной удушающей горячей пелены, Феанаро молча повторил свою Клятву.

Пора уходить.

***

Четверо Тэлери, закутанных в тёплые плащи, выступили из темноты и замерли, окружив растерянного Феаноринга.

— Мы нашли её, — сказал один из эльфов, в голосе звучала злоба.

— Она мертва, — процедил сквозь зубы другой. — Из-за тебя.

— И как верный супруг ты должен последовать за женой, — сзади скрежетнул металл.

Тэльво обернулся, закрутил головой. Что делать? Звать на помощь? Здесь рядом полно Нолдор…

Тэлери не двигались.

— Где моя жена? — дрогнувшим голосом произнес Феаноринг, понимая, что не успеет взяться за лук. — Что с ней?

— Упала со скалы.

— Спрыгнула.

Дыхание перехватило, словно на горле затянули петлю. Хватая ртом воздух, чувствуя бегущие по щекам слёзы, эльф именно сейчас понял, насколько важна была для него Иримэль. И ребёнок.

Мир в одно мгновение померк, расплылся и помутнел, Тэльво судорожно вдохнул, закашлявшись от налетевшего с ветром дыма, и вдруг понял, что остался один. Тэлери ушли?

Да, они ушли. И оставили рядом с то-ли-нолдо-то-ли-не-нолдо завёрнутое в плащ тело.

Тэлуфинвэ не помнил, что было дальше, просто в какой-то момент обнаружил себя сидящим на влажном холодном песке, положившим голову Иримэль себе на колени. Мокрые серебристые волосы прилипли к его ногам, подбородок и щека в крови, которую не до конца смыл прибой. И где-то вдалеке или, может, в воображении, прозвучал голос отца: «Присмотрите за ним».

Кто-то подходил, что-то спрашивал, но Тэльво не реагировал. Он сидел, гладил серебристые волосы, и с трудом хватал ртом воздух.

А потом вдруг кто-то резко поднял его на ноги и оттащил в сторону.

— Очнись! — крикнул в лицо бессильно повисшему в чьих-то руках брату Питьяфинвэ. Он резко встряхнул Тэльво, хлопнул ладонью по щеке. — Опомнись! Пора уходить! Сожги тело и покончи с этим безумием! Слышишь?

— Нет, — прошептал Тэлуфинвэ, — никогда. Я сожгу тело, пойду исполнять Клятву, но ваш король мне не отец. Отпустите!

— Отпустите его, — прозвучал из тьмы голос Морифинвэ. — И дайте сухую одежду. Мой верный слуга обезумел от горя. Будьте милосердны. Позвольте проститься с женой. А потом пусть приступает к своим обязанностям. Работа предстоит очень трудная.

На севере засияло небо.