Свет проклятых звёзд

Понимать без слов

Держа на защищённых кожаными наручами предплечьях пару орлов, лорд Ровал и его супруга Вилинэль остановились в центре главной площади Гондолина. Почти беззаботно улыбаясь, главы Дома Крыла смотрели на гуляющих, приглядывались к расставлявшим шатры мастерам и тем, кто собирался готовить угощения.

Белое дерево рядом со входом в жилище короля уже отцветало, слегка сероватые серёжки засохли и рассыпались на ветру тысячами крошечных звёздочек, падающих под ноги или по-своему украшавших наряды и причёски гондолиндрим.

— Белый город, белый город! — распевали сочиняемую на ходу песенку закружившиеся в хороводе эльфы. — Весь под белым полотном.

Очевидно, белый город

Околдован колдуном.

Галдор с семьёй, гордо демонстрируя родовые гербы, подошли к символу города, младшая дочка дотянулась до нижней веточки и завязала на ней серебристую ленточку.

— Слышит шелест листьев белых

В белой роще белый гость.

Видит шубки белых белок

И рябины белой гроздь.

Ты приедешь в город белый,

Где белым-бело везде.

Ты, мой смелый и умелый,

Знаешь, как помочь беде.

Ты, мой мальчик, не спасуешь,

Ярких красок припасёшь.

Белый город разрисуешь,

Расколдуешь и спасешь.

Ты отлично все исправишь:

Разукрасишь Арду всю.

Белой-белой ты оставишь

Только снежную лису.

Веселье становилось всё более шумным, во дворце тоже заиграла музыка.

Вилинэль, мило улыбаясь, нагнулась к подошедшему мальчику, чтобы показать ближе ручного орла.

— Правда, леди, — спросил он, — что орлёнок привёл тебя в долину Тумладен, где основали наш город?

— Да, — улыбнулась супруга Ровала, гладя перья своей птицы. — Крошечного беззащитного птенца захватили страшные злые орки. Их было не меньше сотни, а малыш со сломанным крылышком — один. Лорд бросился в бой, а за ним — все мы. Орки от страха побежали, но мы никому не позволили уйти! Видя, что его отряд погибает, командир злодеев попытался растоптать птенца, уже занёс над ним ногу в железном ботинке…

Мальчик в ужасе закрыл рот ладонью.

— И в последний миг лорд Ровал сразил его стрелой.

Ребёнок радостно захлопал в ладоши. Орлица на руке леди гордо вытянула шею, захлопала крыльями, однако не взлетела.

— Мы вылечили и вырастили того малыша, — тепло сказала Вилинэль. — Он стал родоначальником всех орлов, что живут в нашем Доме.

Около леди постепенно собралось не менее дюжины детей, лорд Ровал отошёл в сторону и вдруг увидел Эктелиона, который не должен был находиться в городе. Эльфы встретились глазами, лорд Дома Фонтана кивнул. Отойдя подальше от толпы, раньше времени вернувшийся разведчик напряжённо выдохнул и тихо сказал:

— Леди Ириссэ вернулась. С сыном. Вчера. Лаурэфиндэ не хочет пока приезжать, остался в Медных. Я решил, что лучше буду здесь, мало ли что. В любом случае, Орлы исполняют волю короля.

Пепельнополосый сероглазый Нолдо кивнул, птица на его руке сидела неподвижно, словно неживая.

— Думаешь, что-то может случиться? —вполголоса спросил Ровал.

— Уже случилось, — Эктелион осмотрелся. — Принцесса с сыном спаслись от какой-то беды, но ничего не говорят о ней. Значит, всё ещё хуже, чем мы думаем.

Лорд Дома Крыла пожал плечами, не уверенный, что согласен с собратом.

— Белый город, белый город! — донеслось пение, а с другой стороны зазвучали струны арфы и чарующий женский голос:

— Для запретных ласк от недобрых глаз

В лес осенний зазвал мой милый.

Кто же знал тогда, что пожар-беда

Полыхнёт с небывалой силой.

Ветер пламя нёс и душил до слёз,

Хлопья сажи кружа в полёте.

Я была смела, но я смерть нашла,

Попытавшись спастись в болоте.

Мы бежим, что есть силы,

Солнца луч утопает в ветвях.

Мы с тобою танцуем, милый,

На раскаленных углях.

Говорил: «Люблю милую свою.

Никогда тебя не покину».

Бросил в трудный миг! Мой последний крик

Захлебнулся болотной тиной.

Протекли года. Жду судьбу всегда.

Эй, красавец, ты что несмелый?

Это наяву я тебя зову:

«Потанцуй же с болотной девой».

Как сгорают в печи поленья,

Так сгорит первозданный страх.

Потанцуй же со мной, мой милый,

На раскалённых углях.

Потанцуй со мной! Стану я живой,

И болото меня отпустит.

Не хотят идти, пару не найти,

Я полна неизбывной грусти.

Поднимусь со дна и спляшу одна,

Закружусь в лесу в танце странном

Прошуршу листвой, расплещусь росой,

Разойдусь по ветвям туманом.

Моё сердце давно остыло

И рассыпалось в пыль и прах.

Я одна пойду танцевать

На раскаленных углях.

Ворота королевского дворца отворились, вышла блистающая драгоценностями свита владыки. Самого Турукано не было видно, зато принцесса Иттариэль выпорхнула на площадь лёгкой бабочкой, а рядом с ней шёл никому не знакомый эльф. Многие сразу догадались, кто этот странно выглядящий Нолдо, и сдержанно поприветствовали нового жителя города.

***

Стальные Врата не были украшены резьбой или коваными узорами, зато на них оказалась выгравирована надпись на разных языках:

«Поверни назад или навсегда здесь останешься».

Майрил почувствовал, что стало не по себе, и, похоже, это был ожидаемый и правильный эффект, поскольку Келебрех покачал головой.

— Я мечтаю, что однажды, — заговорил Орёл с грустью, — построю город с совсем иной надписью на главных воротах.

— Кажется, я догадываюсь, с какой именно, — улыбнулся Ломион.

Ириссэ подъехала к створкам, спешилась, тронула пальцами тенгвы.

— Ещё не поздно, сын, — произнесла она, обернувшись.

— Мама! — ахнул Майрил. — Отступить? Теперь?

Ириссэ промолчала. Снова поднявшись в седло, она опустила глаза и поджала губы. И в этот момент стальные створки начали открываться навстречу гостям, а за ними оказалась целая армия вооружённых доспешных всадников.

***

«До судорог, до бреда, до рыдания,

До порванных от напряжения жил…»

Застигнутый грозой путник выглядел жалко и страшно: грязный сгорбленный оборванец плёлся, сопровождаемый раскатами грома и вспышками молний, однако, заговорив о ночлеге, эльф внезапно предложил оплату ногродскими мирианами. Золотыми.

«Я сохранял свои воспоминания,

Которыми все эти годы жил».

Хозяева дома почему-то даже не допустили мысли о возможной опасности, поверили всему сказанному странником, и, когда буря закончилась, позволили ему уйти, даже не спросив, как он попал в поселение.

В Деревянные Врата Гондолина.

«Когда ползёшь, глотая клочья пыли,

Когда добра от зла не отличить,

Ты должен знать, что про тебя забыли,

И сделать всё, чтоб самому забыть».

— Кто ты? Куда и зачем идёшь? — стражник каменной крепости взялся за рукоять меча, на стенах послышался звук натягиваемых тетив.

«Удавкою тугой — сжимает горло ворот мне!

Напасти мои превращаются в змей!»

— Меня зовут Эол, — сказал бродяга. — Я — муж Ириссэ, дочери верховного нолдорана Финвэ.

— Что?!

«Когда ползёшь, глотая клочья пыли,

Когда добра от зла не отличить,

Ты должен знать, что про тебя забыли,

И сделать всё, чтоб самому забыть».

— Я — Эол. Муж принцессы Ириссэ Нолофинвиэль.

«Но память, как и смерть, неистребима.

Как дождь ночной по черноте стекла,

Кровавыми осколками рубина

Она на дно хрустальное текла».

— Проведите его к королю!

«Кровью памяти моей обрызган город!

Кровью памяти моей!»

— Ха! Благодарю, долбестный страж. Никогда ещё у меня не было столько свиты!

«Кровью…»

***

Ждать, когда сестра и племянник придут для разговора, оказалось невыносимо. Турукано снова и снова думал, правильно ли поступил, не поехав навстречу Ириссэ. Выбрав разговор без свидетелей, король надеялся, что таким образом сможет побеседовать обо всём, не скрываясь. Но почему же тогда сестра не приходит?

Время шло, попытки читать книги ничего не давали, и когда, наконец, появился слуга и сообщил, что принцесса с сыном ждут в кабинете, Турукано ощутил, как из-под ног уходит пол.

Именно сейчас король вдруг осознал в полной мере, что ему плевать на мнение подданных.

Закон Песни Гор будет нарушен. Такова воля правителя.

***

Когда пришлось одеться в белые шелка, Майрил растерялся. Он никогда такого не носил! И не собирался. Похоже, придётся привыкать и к этому.

Невольно сравнивалось поведение слуг отца и короля… дяди. Эльфы Ондолиндэ, каким-то образом оказавшиеся в подчинённом положении, не пытались соблазнять и предлагать себя хозяевам, не ходили безмолвными тенями, от которых исходила затаённая опасность. Понимание, что теперь надо жить, не оглядываясь и не ожидая подлости, с одной стороны радовало, но с другой — представить это и поверить в подобное положение вещей сын Эола не мог.

— Привет, Турьо, — прозвучал голос матери, когда в просторный светлый кабинет с огромными окнами зашёл король, и Ломион ощутил, как всё внутри похолодело.

Владыка Турукано! Да, это родич, но ведь сын тёмного эльфа никогда его не видел! Состояние, близкое к панике, лишило способности мыслить, и дальше всё получилось само собой: Майрил ринулся к королю и встал перед ним на колено, низко склонив голову.

— Клянусь, — проговорил он дрожащим голосом, — клянусь верно служить тебе, владыка! Исполнять любую твою волю!

— Коли так, — Турукано не дал продолжить речь, — не называй меня по титулу, словно мы чужие. Ты станешь лордом Ондолиндэ, у тебя будет свой дворец, слуги, помощники. Сам выберешь, чем займёшься.

— Турьо, — Ириссэ вздохнула. Белое платье сияло на ней, складки лоснящегося шёлка скрывали худобу. — Давай поговорим вдвоём. А Майрил пусть познакомится с сестрой.

Одного кивка головы оказалось достаточно королю, чтобы его воля была исполнена. Растерявшийся от роскоши дворца и слишком многих впечатлений за последнее время Ломион окончательно утратил опору под ногами, когда в залитом золотом дня кабинете появилась принцесса Идриль, как её здесь называли.

Она не шла, нет — парила. Белоснежные тончайшие ткани, непонятно как составленные в платье, серебрились воздушной вышивкой, летели вслед за девой, танцевали вокруг неё. Золотые волосы эльфийки были собраны в умопомрачительную, украшенную бриллиантами причёску, поэтому не скрывали длинную шею и изящные плечи.

— Пойдём, — весёлый мелодичный голос вернул в реальность, ласковая ладонь схватила за руку и потянула к выходу. — Будем веселиться!

Ириссэ проводила потухшим взглядом сына и племянницу.

— Турьо, — напряжённо произнесла она, — прости за всё это. Я бы не вернулась, я не хотела тебя выставлять в дурном свете перед народом. Я сделала это ради сына. У него нет будущего в других местах, где… Где мы бывали. Прошу, прими его. А я могу уйти.

— Что ты говоришь? — король подошёл к сестре, осторожно обнял. — Почему ты ведёшь себя так, словно виновата передо мной? Мои верные, то есть, наши верные сказали, что ты не привела лазутчиков. Никто ведь не узнал от тебя, где долина Тумладен?

— Конечно, нет.

— Значит, всё в порядке.

— Не знаю, Турьо. Можно мне вина, пожалуйста?

Надеясь, что сестра всё-таки расскажет о том, что её так тяготит, Турукано позвал слуг и попросил накрыть стол. Когда на ажурной скатерти появилось угощение, владыка начал рассказывать о делах города и хотя видел полное отсутствие интереса со стороны Ириссэ, всё же надеялся таким образом растопить между ними лёд.

Во сне сестра приходила прощаться. Неужели она хочет сделать так наяву?

***

— Я покажу тебе город! — радостно звенел голос Иттариэль, и Майрил не мог не улыбаться. — Знаешь, я всегда хотела, чтобы у меня был брат, но мама говорила, что одной дочери ей больше, чем достаточно!

Полуденное солнце ярко освещало площадь, со всех сторон звучала музыка, огромное количество эльфов вокруг сбивало с толку. Слух улавливал незнакомые слова и названия, смысл большинства фраз безвозвратно ускользал.

Иттариэль вдруг замерла перед кузеном, взяв его за руки, синие сияющие глаза пронзили душу беспощадными лучами звёзд. Ломион видел — принцесса понимает его замешательство, хотел как-то исправить положение, но фальшивая улыбка не помогла.

— Давай я научу тебя танцевать, — загадочно произнесла принцесса. — Веди меня к той музыке, которая тебе больше нравится.

Попытавшись понять, какая из мелодий приятнее сердцу, и одновременно надеясь как-нибудь избежать ещё более неловкого положения, сын Эола сделал неуверенный шаг в сторону трёх арфистов, не заметив, что играли они нечто совершенно лишённое единого ритма. Поняв свою ошибку, Майрил ужаснулся, однако Иттариэль ничуть не смутил выбор брата, подумавшего, будто под такое танцевать невозможно.

Платье закружилось словно отдельно от принцессы, серебряные туфельки-звёзды засверкали на плитах площади, и Ломион вдруг оказался в объятиях тонких гибких рук.

— Доверься сердцу, — Иттариэль отстранилась столь стремительно, что у полунолдо закружилась голова. — Пусть тело скажет всё само.

Танец — словно удивительный язык,

Чтоб его освоить, ни к чему читать много книг.

Смелей!

Танец — это способ говорить без длинных фраз,

А не просто развлеченье для балов,

Лишь сделай первый шаг. Не завтра, но сейчас.

Узнай, как просто всё рассказать без слов.

Неуверенно ступая по белым плитам площади, Майрил чувствовал на себе внимательные изучающие взгляды и готов был провалиться сквозь землю. Белый, расшитый серебром шёлк легко кружился вокруг эльфа, принцесса снова замерла, взяв руки кузена:

— Этот шаг под музыку помочь сумеет нам

Разговаривать о том, что неподвластно словам.

Смелей! Вперёд!

Просто подчинись движенью сердца своего.

Нежной музыкой, как воздухом дыши

И сделай первый шаг,

Узнай, как читать язык души.

Вокруг становилось всё больше народа, Иттариэль вдруг вспорхнула в сторону шатра и вернулась с бокалом терпкого вина.

— Пей.

Сам не зная, когда успел влить в себя согревающий пьянящий напиток, Майрил понял — ему всё равно, что думают все эти гондолиндрим. Да, сын тёмного эльфа не умеет танцевать, зато ни один из этих горожан не знает секретов гномьего мастерства и не видел тайных кузниц Эола!

— Пускай же в этом диалоге, — полушёпотом заговорила Иттариэль, показывая новые и новые несложные поклоны и повороты, — за нас одни движенья говорят.

Так будь же смелей!

Понять сумей

Этот жест, этот шаг, этот взгляд.

Танец — это целый удивительный язык,

Только сердцем нужно музыку поймать!

И, сделав первый шаг,

Увидишь, как просто друг друга понимать!

Теряясь в круговерти музыки, солнца, шёлка, взглядов и ощущая, как хмель всё сильнее лишает способности думать, Майрил чётче и чётче осознавал одно — он не в силах воспринимать Иттариэль сестрой. Её хотелось любить, обожать… прикасаться.

Так относятся не к родственникам, не к тем, кого знают с детства. Это совсем иное чувство.

Вдруг рядом оказались двое стражей.

— Мы привели чужака по имени Эол, — сказал один из них Ломиону. — Бродяга утверждает, будто он — твой отец. Это правда?

Примечание к части Песни:

«Белый город», Григорий Гладков,

«Танец на углях», гр. «Сны саламандры»,

«Каторжник» из зонг-оперы «Суинни Тодд»,

песня принца Эрика из мюзикла «Русалочка»