Свет проклятых звёзд

Грёбаный морготов базальт

Наместник лорда Маэдроса Телперавион шёл по берегу рукотворного ард-галенского канала и мрачно смотрел то на опасно снизившийся уровень воды, то на письмо, прилетевшее с запада Белерианда. Обычно Химринг не оставался без присмотра, и если старший Феанарион отбыл куда-то по делам, Телпериавиону приходилось сразу же уезжать из осадного лагеря в крепость, но сейчас, похоже, лорд решил, что гостящий у него брат вполне справится с обязанностями командира твердыни. Наместник в общем-то был согласен, что лучше пусть Макалаурэ Канафинвэ сидит в безопасном городе, где в случае чего есть кому распоряжаться обороной и наступлением, чем рискует подарить оркам Ард-Гален. Конечно, вслух этого никто не говорил, но Телперавион не сомневался — лорд Маэдрос думает так же.

Канал высыхал. Подобное уже случалось во время долгой жары, однако сейчас, похоже, иссякли грунтовые воды, наполнявшие русло.

— Да мы всё поправим, друг-кхулум! — встревоженно переглядываясь, уверяли гномы. — Нам только кирки и лопаты надо сделать. Новые. Более прочные и жаростойкие. Мы тогда сюда горячую воду пустим. Запах у неё не очень будет, зато русло наполним.

— Из серебра нашего сделаем, — подмигнул один из бородатых строителей. — В Семи Реках нашли, говорят. У меня сын туда добывать уехал.

— Это займёт слишком много времени, — строго произнёс Телперавион, крайне недоверчиво относившийся к идее поисков митрила. Это в Валиноре можно было попросить Валар создать или указать на месторождения понравившегося минерала, а здесь надо полагаться только на себя, и никто не гарантирует, что жилы митрила вообще существуют. Да, одна нечаянно нашлась, но почему Кхазад решили, будто есть ещё? — Нам нужна вода для защиты от морготовых тварей, не забывайте. И защита необходима сейчас, а не потом, когда вроде бы найденный в Оссирианде металл пустят в производство.

И без того немолодое дряблое лицо гнома сморщилось, как сушёная слива — слова эльфа задели строителя за живое. Телперавион удивился, что на неверие в митриловый успех можно настолько сильно оскорбиться, и это подлило масла в огонь.

— Да ты хоть раз кирку в руках держал, кхулум?! — завопил бородач. Глубоко посаженные глаза выпучились, пугающе загорелись, изо рта брызнула слюна. — Лазил в это морготово пекло под ногами?! Или только рассуждать умеешь?!

Собратья обступили разъярённого строителя, не позволяя броситься на эльфа. Молодой чернявый уроженец Белегоста, на всякий случай покрепче взяв лопату, вышел к наместнику Химрингского лорда:

— Прости, господин Телперавион, Нори немного перенервничал из-за этих… Вод грунтовых. Оссириандское серебро мы тоже сюда привезём, просто, понимаешь, если это морготовы проделки, что источники закупорились, то там такая твёрдая гадость везде, что мы инструменты переломаем. Ты не думай, будто мы с собой ничего подходящего не взяли, мы же знали, куда работать шли. Просто Нори хочет всё в лучшем виде, чтоб не посрамить нашего Отца-Кузнеца. Может, мы цветочки-ягодки растить не умеем, но уж руками работать — это дар Великого Махала! Это наше, исконное.

— Я всё понимаю, — наместник, разумеется, не сказал, что Дети Ауле не все одинаковые в стремлении не посрамить своего Создателя. Вспомнился мастер-пройдоха Телхар, потомок великого Телхара-оружейника, сделавшего из кирки боевой топор, первым в Средиземье сковавший мечи и латы. Да, потомки далеко не всегда заботятся о чести рода и думают о дарах Творца.

Взъярившегося гнома отвели в сторону, кто-то уже распорядился копать и чистить русло, несколько человек, похоже, беорингов, напоказ неохотно взялись за дело.

— Базальт вам не мрамор! — донёсся злобный выкрик всё того же мастера. — Это вам не статуи делать! Арочки ажурные! Это даже не гранит!

— Да хватит уже! — собратья повели смутьяна подальше от канала.

— Я всё понимаю, — повторил Телперавион, снова задумываясь о письме лорда Маэдроса. Скорее всего, поездка не затянется, и если к возвращению военачальника на Ард-Гален воды в канале ещё убавится, будет нехорошо.

— Это грёбаный морготов базальт! — снова донеслось издалека, и Телперавион, не сдержавшись, рассмеялся.

Как ни странно, захохотали вместе с ним не только эльфы, но и люди и даже гномы. Всё-таки поиски оссириандского серебра не всех свели с ума, и это очень радовало.

***

— Может быть, король прочитает письма, присланные из его владений?

— Зачем? Король всецело доверяет дела королеве, поскольку она умнее.

— Король говорит об уме королевы, но так очевидно ей льстит. А ещё поэт! Позор!

— Поэт — не означает умелый лжец, моя дорогая.

Воцарилось молчание. Сидя у окна и смотря на редколесье у подножия горы и на восточном склоне, Макалаурэ и Эльфандис взялись за руки. Можно было бы взглянуть и дальше, тогда бы стали видны скрывающие Поющую Долину скалы, но владыка-менестрель не желал этого делать.

— Мы живём словно в дозорной башне, — устало произнёс Канафинвэ Феанарион, гладя ладонь супруги. — Ты не устала от этого?

— Я давно хочу съездить домой, — эльфийка кивнула в сторону стопки писем. — Нам пишут, что всё хорошо, что оборона Долины достаточна для отпора морготовым войскам, поскольку командует ей Химринг…

— Где мы сейчас и находимся. Можешь считать, что ты командуешь всей ард-галенской армией, моя королева.

— Мне хватило бы нашего войска, — серьёзно сказала Эльфандис, отходя от окна.

Руки супругов разъединились, на сердце стало тревожно.

— Мы не можем уехать, пока Майти не вернётся, — напряжённо проговорил Макалаурэ, беря на колени арфу. — Позови детей, милая, они ждут урока музыки.

— А мне снова писать за тебя письма в Долину?

— Это ведь твоё королевство, любовь моя. Мне с тобой очень повезло, а тебе со мной, не правда ли? Обычно мужчины хотят сыновей, чтобы научить своему ремеслу, которое неинтересно, либо слишком тяжёлое для девочек. А музыка подходит всем. И, знаешь, моя королева, я глубоко убеждён, что именно девы куда искуснее в создании мелодий и стихов, нежели мужчины.

— Как ты думаешь, — не обращая внимания на чуть задравшееся домашнее платье и растрепавшиеся волосы, супруга Канафинвэ Макалаурэ села за стол с бумагами, — как быстро вернётся твой брат? И чего он добьётся поездкой?

—Теперь всё будет иначе,

Не так, как в прошлый раз! — с горькой усмешкой начал напевать король-менестрель. — Имя твоё — моё имя рядом,

Тень твоя — это я…

Не разлучит нас история ни словом, ни взглядом

Никогда.

Ты — герой, я — спаситель героя.

Мы связаны судьбой.

Мы связаны кровью,

Едины навеки с тобой.

Мы связаны кровью —

Мы, двое!..

Макалаурэ замолчал.

— В твоих песнях жизнь течёт хорошо и правильно, — отрешённо произнесла королева. — Но в жизни, увы, совсем не так. Когда я узнала о внезапной смене втородомовского командования, то подумала, что сделала бы всё ради возвращения принца Финдекано. И дело не только в родстве и храбрости Астальдо. Принц Финдекано видел и орков, и дракона, он опытен в самых разных сражениях! Но, знаешь, потом подумала, что видевший слишком много, вероятно, обессилел, утратил веру. Тот, кто не смотрел в глаза войне, а лишь слышал о ней от других, может быть неразумно храбр, его не останавливает знание мощи врага и боли проигрыша. Такая невежественная храбрость порой важнее опыта, возможно.

— А, может, Финдекано просто есть, куда отступить, — опустил глаза Канафинвэ Феанарион, трепетно касаясь струн. — Он свободен в выборе пути, и сам решает, как поступать: по чести или нет, проявить силу или слабость. Это мы поклялись отцу отомстить за его гибель и гибель его отца, поклялись вернуть величайшее творение, прекраснейшее сокровище. Мы поклялись, и должны сдержать слово. А Финдекано… Он просто жил по совести, но, видимо, однажды ему это надоело. Неудивительно с таким-то отцом.

Эльфандис начала что-то писать, Макалаурэ краем глаза увидел — речь о закупке зерна, поэтому сразу отвёл взгляд.

— Я хотел бы показать тебе Валинор, — улыбнулся он, пальцы заиграли увереннее. — Но Майя Эонвэ сказал, что наша клятва есть изгнание из Благой Земли. Понимаешь, в Амане, судя по всему, Айнур имеют право обворовывать эльфов безнаказанно, и тот, кто не согласен, не смеет жить с Творцами на одной территории.

Круговая порука мажет, как копоть,

Я беру чью-то руку, а чувствую локоть,

Я ищу глаза, а чувствую взгляд,

Где выше голов находится зад.

За красным восходом огненный закат…

Скованные одной цепью,

Связанные одной целью.

Мы связаны кровью, слились воедино с тобой…

Застыв, словно статуя, Канафинвэ Макалаурэ вдруг поднялся и, как был в полураспахнутом халате, так и пошёл за дверь.

— Не буду мешать королеве заниматься делами королевства, — пояснил владыка-менестрель, заметив удивлённый взгляд супруги. — Я детям обещал музыке их поучить.

— Не наливай много вина старшей дочери, — прищурилась Эльфандис. — А то сочините что-нибудь не то.

— Моя прекрасная мудрая королева, всецело преданная королевству, — Макалаурэ поспешил к двери, — если бы я хотел петь «то», я бы построил себе театр в Химринге и воспевал там знамя над крепостью. Но я никогда…

На миг задумавшись, Феаноринг посерьёзнел.

— Если я когда-нибудь начну петь то, что от меня требуют правители, — сказал он, подняв указательный палец, — убей меня любым удобным способом. На своё усмотрение. Обещаешь?

— Нет, — осуждающе произнесла эльфийка.

— Ну и ладно, — отмахнулся Канафинвэ.

Дверь бесшумно открылась и столь же тихо закрылась. В комнате остался только скрип пера и воспоминание о звучавших только что голосах.

***

— Прежде, чем начать показывать, как подружиться со струнами, — сев прямо на ступени высокого крыльца, Макалаурэ обвёл взглядом собравшихся юных эльфов, среди которых были не только его собственные дети, — я расскажу вам сказку о том, зачем пушистые зверьки: норки, ласки и соболи придумали записывать песни на коре или глине. Дело всё в том, что музыка, хоть и является основой основ Арды, порой вредна или опасна. Представьте, будущие менестрели и ценители искусства, как дикие зверьки поют друг другу песни, привлекая тем самым хищников и охотников. Или одомашненные пушистики: вроде бы им нечего опасаться, но вдруг придумается что-то способное обидеть соседа или — о, ужас! — хозяев? А ведь уже придумалось, хочется поделиться. Каков выход? Записать и показать друзьям. Вы, наверное, спросите, как быть, если друг предаст или случайно проболтается. Полагаю, у зверька-менестреля хозяин добрый, поэтому предоставит пушистику выбор: стать шапкой, воротником или частью шубы, а, может, оторочкой сапог или перчаток. Согласитесь: радовать, украшать и согревать своего хозяина — истинное счастье для любого музыканта с красивой шёрсткой, ибо зачем ещё нужны эти путающиеся под ногами злобные создания?

Примечание к части Песни:

«Связаны кровью» гр. «Гран-КуражЪ»,

«Скованные одной цепью» В. Бутусов