Свет проклятых звёзд

Похороны славного охотника

— У меня потолок в мастерской обвалился! — вышибая ногой дверь в кузницу, выкрикнул гном с чёрно-седой бородой и абсолютно лысой головой. — А вам плевать, да?! Вот и будете сами себе оси для тачек чпокать!

— Ну и чего ты орёшь, дурачина? — флегматично поинтересовался его племянник, заливавший вместе с Тьелпе сталь в формы для изготовления инструментов. — У нас в соседнем коридоре в полу дыра со стол! И, заметь, никто не жалуется. Выделим время — заделаем.

Сын Куруфинвэ-младшего переглянулся с подбрасывающим в горн антрацит Дуилино. Эльфы знали истинную причину бездействия: когда неожиданно задрожали горы, серьёзно пострадали несколько жилых пещер, поэтому в первую очередь необходимо было восстановить жильё, и лишь потом заниматься собственным комфортом. Однако не все были с этим согласны.

— Моя сталь надёжнее того, что эти тростинки смешивают и гордо именуют прочным металлом! — не унимался гном из разрушенной мастерской. — Они мне не указ и не пример! Я в это подземелье перебрался раньше них! И не для того, чтобы какие-то иноземные выскочки решали, что важнее! Я пришёл в эту дыру в породе, потому что мне обещали тихие горы, без тряски! Мне, лучшему повозочнику и колёсному мастеру, обещали идеальные условия работы! И вот я бросаю свой родной дом под Лесистыми холмами — тихое, спокойное место! — и приезжаю сюда! И не успеваю прожить даже половину своего века, как начинаются камнепады! И это ещё полбеды! Самое мерзкое, что ни одна кривая рожа не желает решить мою проблему!

— У симметричных рож спрашивать не пробовал? — вежливым тоном поинтересовался Дуилино.

— Послушай, симметричная рожа, — угрожающе подбоченился повозочник, — если ты такой отзывчивый, то почини мне потолок, а я тебя за это на свадьбу внучки приглашу.

— Не соглашайся, приятель! Даже не думай! — захохотал его племянник. — Знаю я эти приглашения. Выпьешь кружечку эля, а когда проспишься, окажется, что жених был ты, и у тебя уже намечается прибавление семейства!

Эльфы посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Наугрим умеют разрядить обстановку, — отмахнулся Тьелпе. — Не то, что мы.

— Вы те ещё зануды, истина! — поддакнул помощник помощника оружейного мастера, проверяя топор. — Вот-вот должны вернуться уходившие с Амдиром ребята, которых он в гости приглашал. Расскажут, что в эльфийских лесах делается.

— Там всегда что-то делается! — с умным видом опытного знатока заявил племянник повозочника. — И вечно что-то такое, над чем потом полжизни гогочешь. Вы, тростинки, себя со стороны просто не видите. Но оно и к лучшему! Нам же веселее!

Тьелпе кивнул и продолжил работу. Он очень ждал возвращения наугрим из Дориата, надеясь узнать хоть какие-то новости. Начиная скучать по семье и звёздному небу над головой, Нолдо уже не мог полностью посвящать себя даже самым интересным занятиям. А неожиданное землетрясение добавило желания покинуть пещеры.

Не зная, куда идти, если выходить на поверхность, внук Феанаро обдумывал возможность отправиться в Дориат и там решить, что делать дальше. Может быть, погуляв по лесам и насмотревшись вдоволь на творения Варды Элентари, сердце снова захочет весёлой жизни с открытыми и беззлобными Детьми Вала Ауле. Но в этом необходимо убедиться на практике.

***

— Знаешь, Кхулум, что я больше всего ненавижу делать, но всё равно делаю, потому что это башкой долбануться, как интересно? — толкнув Тьелпе с силой, достаточной, чтобы завалить тролля, спросил гном, которого считали одним из лучших ныне живущих ювелиров.

Тьелпе догадывался. Каждый раз, когда к нему обращались «Кхулум», что означает «эльф», а не по имени или прижившемуся прозвищу, следовало ожидать насмешки в адрес Тингола или его приближённых, которые придётся выслушать, посмеяться, а потом говорить по существу. В данном случае, о визите в Дориат.

— Этот эльфокороль с именем из трёх унылых букв, — хохотал явно нетрезвый ювелир, — просит сделать новую блестяшку в честь начала Эпохи Анора. И, представляешь, мой заморский друг, что он придумал?

Разумеется, Тьелпе не представлял, однако он точно знал, что бородатый весельчак сейчас насочиняет такого, что никогда бы не пришло в голову «эльфокоролю с унылыми буквами в имени».

— Когда прибывший с вами из-за моря племянник Элу начал показывать чудеса мастерства и знания истории…

— Кто?! — сын Куруфинвэ-младшего подумал, что ослышался.

— А я почём знаю? Принц Келеборн какой-то. И когда этот Келеборн начал по-своему перестраивать историческую часть нашего Менегрота, Элу решил показать сроднику, кто здесь эльфокороль, а кто — только пришлый выскочка.

Тьелпе упорно пытался вспомнить хотя бы одного племянника Ольвэ, отправившегося в Средиземье, но не мог. Если Келеборн — перевод валинорского имени, значит, это некто Телепорно, но никого в семье короля Тэлери так не звали.

— И он заказал огромную картину из самоцветов, на которой будет и дневное и ночное светила…

Думая о том, что теперь просто обязан выйти из пещер и увидеть изменившийся мир, Нолдо представлял, как сияют волосы Артанис в лучах Анора и Исиль.

Надо уходить. Одному или с Дуилино?

— Но так как по пути назад, — продолжал говорить гном, — на тролль его знает каком бородатом году жизни скончался охотник Рор, работу я начну только после проводов. А так как ты и твой друг обязаны Рору головами, то теперь очень обязаны воздать последние почести своему спасителю.

«Прекрасно, — подумал Тьелпе, с трудом отвлекаясь от мыслей о любви, — начинать путь с похорон».

— Откажешься — скормлю троллям!

— Не откажусь, — через силу улыбнулся Нолдо. — Рор был хорошим охотником. Я не забуду его помощь.

— Вот и славно!

— Да, — задумчиво произнёс Куруфинвион, — славно…

***

Наблюдать за тем, как происходит прощание с умершим у существ, для которых смерть — нормальное явление, способным жить вечно эльфам было очень странно. Да, конечно, большинство стоявших около последнего ложа мертвеца скорбели, некоторые плакали, но никто не сходил с ума и не впадал в отчаяние от боли потери, ни для кого горе не было неожиданностью. Потому что… умерший был уже старым, что никогда не случается с эльфами.

Невольно погрузившись в воспоминания о том, что было, когда погиб Финвэ и оказавшиеся на пути врага Нолдор в Форменоссэ, как умирали от нанесённых мечами ран Тэлери, а воины Феанаро падали под градом стрел, и как потом над Лебяжьей Гаванью разносился плач, Тьелпе совершенно потерял связь с реальностью, и лишь толчок в бок заставил опомниться.

Оказалось, все наугрим, прощающиеся с собратом, ждут от Кхулума слов в адрес славного охотника.

С надеждой взглянув на Дуилино, Тьелпе увидел, как друг отрицательно покачал головой.

— Ты же племянник короля, — шепнул Нолдо, — ты из нас двоих главнее. И слово держать тебе.

— А что я скажу? Я видел Рора два раза. И сейчас — как раз второй.

— Придумай что-нибудь.

Тьелпе сделал шаг вперёд.

— Моё знакомство с Рором было кратким, — пытаясь повторять интонацию деда, когда тот говорил для семьи что-нибудь важное, начал Куруфинвион, — но я увидел главное: Рор был бесстрашен и лучший в своём ремесле. Для моего народа нет ничего важнее этих качеств. Я бесконечно благодарен ему…

Продолжить речь чужаку не дали: кто-то протяжно запел, другие подхватили. Лежащее в каменном прямоугольном саркофаге тело закрыли тяжёлой крышкой и задвинули в специально выдолбленное отверстие в скале.

— Наш добрый друг, — заговорил кто-то из многочисленной родни, разворачивая внушительный свиток, — оставил завещание. В нём сказано, что дом, в котором он жил последние годы, остаётся первой жене старшего сына, а самому, простите, здесь так и написано, «лодырю, развратнику и пьянчуге не положено даже моего плевка». Дом у озера переходит во владение второго и четвёртого сыновей. Приписка: у них большие семьи, но и лачуга вместительная. Третий сыночка сам себе на жизнь заработал, так что, простите, так и написано, «руки прочь от папиного добра, без которого не обеднеешь».

Тьелпе и Дуилино переглянулись, с трудом сдерживая улыбки.

— Если там весь документ такой, — шепнул Куруфинвиону друг, — я не выдержу и засмеюсь.

— Сундук с малахитовой печатью, — продолжал зачитывать гном, — достаётся единственной незамужней…

— Интересно, — прошептал Дуилино, — как зародилась традиция писать завещание? После похорон родня начинала делить нажитое добро не совсем по-родственному?

— Скорее всего, — кивнул Тьелпе, — как думаешь, а в Валиноре брошенные дома и дворцы тоже стали делить не совсем по-родственному?

— Надеюсь, нет, — помрачнел Дуилино. — Не хочу плохо думать о собратьях.

— И последней строкой, — добрался, наконец, до самого низа списка родич Рора, — сказано, что на поминках должны петь только любимые песни умершего, плясать под них, дудеть в охотничьи дуделки, и больше всех должны веселиться… Да-да, так и написано, «те олухи, кого я оставил без крох с богатого стола».

— Вот теперь, — печально улыбнулся Тьелпе, — мне по-настоящему жаль, что я не знал этого Рора.

Дуилино согласно кивнул и присоединился к наугрим, чтобы помочь расставить столы для прощального пиршества.

***

Первое время гости только пили, и разговоры были краткими, тихими и нечастыми, но постепенно скорость опустошения ёмкостей с хмелем увеличивалась, речи становились громче, и всё меньше касались причины застолья.

— Я хочу выйти под звёзды, — отставив в сторону стальную кружку и пододвигая тарелку с солёными кусками рыбы, сказал, наконец, другу Тьелпе. — Хочу увидеть новые светила и зелёную траву.

— И встретиться с роднёй, — кивнул Дуилино. — Что бы ни было, они самые близкие и любимые.

Неожиданный резкий пронзительный звук прервал мысли Тьелпе о том, что он как раз не уверен, хочет ли видеть отца и его братьев.

Схватив странный инструмент, состоящий из ряда дудок, седой лысеющий гном, в густой бороде которого ещё виднелись редкие рыжие волоски, снова прогудел и заявил:

— Счас спою песню, которую горланили на нашей с Рором первой удачной охоте, когда мы были юны, веселы и не женаты! Это песня нам досталась от отцов, мы вспоминали её каждый раз, когда валили тролля! Вы все её знаете, так что подпевайте!

Снова продудев, охотник отдал инструмент молодому рыжему крепышу, чтобы тот подыграл, и заголосил:

— Хэй, моя тролль-борода!

Грей меня, грей в холода.

Получерна, полуседа

Тролль-борода моя.

В тролль-бороде моей есть нора,

В той норе живут два крота.

Два крота, брата два,

На двоих одна борода у них.

Кто б мне бороду расчесал —

Кружку эля бы хвойного дал…

Сам я живу в тёмной норе.

В тёмной норе, в старой горе.

В старой горе, в чьей-то тролль-бороде!

Каждую ночь слышится мне:

Кто б мне бороду расчесал —

Кружку эля бы хвойного дал!

Многие голоса подпевали, начались пляски, но вдруг подскочил с места чернобородый с седыми прядями, но при этом выглядящий молодо, коренастый и удивительно полный мужичок.

— Верни мои гусли, Каменная Башка! — крикнул он кому-то. — Про бороду лучше меня никто не поёт! Гусли отдай, говорю! Ай, ладно, и без гуслей сойдёт!

Выпив одним махом внушительную кружку чего-то пенного, чернобородый певец схватил две большие ложки и принялся выстукивать ритм.

У славного Трора одна есть беда:

Немалой длины его борода.

И в ней постоянно водилась еда,

И хмелем душистым разила она.

Захочет Трор каши поесть посидеть,

Его борода первой пробует снедь.

Вот это да!

Вот это да!

Длинна у Трора борода!

Вот это да!

Вот это да!

Запутаться в ней — не составит труда!

У славного Трора с одеждой беда,

Штанов не видали на нем никогда,

Широкий ремень лишь носил он всегда:

Была подпоясана им борода.

И даже когда Трор в кровати лежал,

Он тело свое бородой прикрывал.

Вот это да!

Вот это да!

Длинна у Трора борода!

Вот это да!

Вот это да!

Запутаться в ней — не составит труда!

У славного Трора еще есть беда:

Немногим по нраву его борода.

Её отстригает жена иногда…

На утро опять отрастает она!

Но Трор совершенно был не виноват,

Он просто с рождения бородат.

Вот это да!

Вот это да!

Длинна у Трора борода!

Вот это да!

Вот это да!

Запутаться в ней — не составит труда!

— У наугрим тоже певцы соревнуются, — улыбнулся Тьелпе, — даже на похоронах.

— Их похороны веселее наших праздников, не находишь? — подмигнул Дуилино, наливая себе ещё эль.

Когда массивные мощные ладони легли на плечи, то оказались неожиданно нежными, провели от шеи к рукам, замерли. Понимая, чем это может обернуться, Тьелпе развернулся к подошедшей сзади девушке, бородка которой была заплетена множеством косичек с ленточками, и встал, оказавшись выше незнакомки вдвое.

— Можно с тобой поговорить, тростинка? — спросила дева, смущённо теребя тёмно-русые кудряшки около уха, в котором сверкала состоящая из крупных кабошонов сердоликовая серёжка.

Дуилино закрыл губы ладонью, но всё равно его эмоции были понятны.

— Мне нужна помощь, — краснея и смущаясь, проговорила, видимо, какая-то родственница покойного Рора. — Пойдём поговорим.

Краем глаза заметив, что за разговором очень внимательно наблюдают ещё три бородатые девы, Тьелпе понял: здесь есть подвох, но, с другой стороны, что может случиться?

Выйдя в широкий коридор, ведущий к слиянию двух ручьёв, наполняющих озеро, эльф и дева-наугрим остановились. Осмотревшись, молодуха вдруг покраснела так, что это стало заметно даже в сумраке, окрашенном факелами.

— Можно тебя потрогать? — спросила, запинаясь, дева. — Там…

— Думаю, не нужно, — покраснел в ответ Тьелпе, не зная, смеяться или бежать.

— Ты такой высокий, — приободрилась родственница покойного. — У тебя должен быть большой!.. Он.

— Да-да, всё соразмерно и пропорционально, — выпалил Нолдо, разворачиваясь и быстрым шагом направляясь обратно на пир, однако дева не думала отступать:

— Хотя бы просто покажи! Мне же интересно!

— Послушай, — попытался обойти упорную гномиху эльф, но даже в широком коридоре это оказалось непросто, — я показываю ЕГО только жене!

— Сразу бы сказал, что женат, — расстроилась, было, дева, но вдруг снова взбодрилась: — Но ведь твоей жены здесь нет! Она ни о чём не узнает!

«Что же делать?!» — запаниковал Тьелпе.

— Хорошо, — краснея, бледнея и снова краснея, выдохнул Нолдо, — Я покажу. Только не стой слишком близко. Я боюсь, что ты что-нибудь со мной сделаешь.

Пристально наблюдая за радостной юной шалуньей, Куруфинвион дождался, когда расстояние между ним и ей будет достаточным, и бросился бежать. Постаравшись зайти в зал незаметно, чтобы не привлекать излишнее внимание, эльф услышал, как чернобородый певец, найдя-таки свои гусли, голосил:

На небе ночь сменила день.

Поймал сову я — и шмяк её об пень!

Что совой об пень, что пнём об сову:

Перья в стороны летят, ого-го!

Наряжен в шкуры я и феньки из костей,

Люблю пугать собой детей!

Что совой об пень, что пнём об сову:

Мозги в стороны летят, ого-го!

А почему я сов ловлю?

Да потому что слишком много пью!

Что совой об пень, что пнём об сову:

Кишки в сторону летят! Ого-го!

Быстрее подсев к захмелевшему другу, Тьелпе, осторожно осматриваясь, выдохнул:

— Дуилино, тебе снова придётся меня защищать. И на этот раз враг страшнее тролля!

— За тобой гнался Моргот? — поинтересовался Нолдо.

— Хуже!

— Понятно… ладно, приму удар врага на себя. Встречу грудью…

— Грудью, увы, здесь не отделаться.

Эльфы посмотрели друг на друга и в голос расхохотались.

— Да, — вытирая слёзы, произнёс Дуилино, — здешние похороны определённо веселее наших праздников.

Примечание к части Песни гр. "Тролль Гнёт Ель":

"Тролльборода" и "Что совой об пень, что пнём об сову"

и "Борода" не знаю, в чьём переводе, везде по-разному написано.