Свет проклятых звёзд

Примечание к части Мем смешной, а ситуация страшная.

Я про название, да. Призрак Барана

Даже в зашторенное окно проникали тёплые розовые лучи рассвета, и Брегор, проснувшись, попытался приподняться на локтях и согнуть ноги. Было больно, однако тело требовало поменять положение — затекло всё, что могло, спина неприятно чесалась.

Коротко застонав сквозь стиснутые зубы, видя, как темнеет перед глазами, юноша лёг удобнее и снова попытался воспроизвести в голове события того дня, когда чуть не распрощался с жизнью. Кто же был рядом? Кто ударил ножом? С оружием пришли многие, но чтобы кто-то его обнажал… Может, случайно? Однако лекари утверждали, будто ранивший бил наверняка, просто что-то помешало точному удару, поэтому печень осталась цела.

— Сильно болит? — спросила Ауриэль, тихо сидевшая в углу и что-то читавшая. — Травок дать?

— Да, — прошептал Брегор, с усталостью и страхом осознавая, что сейчас снова будут менять бинты. В такие моменты хотелось умереть, только бы прекратить всё это. — Леди, — отчаявшееся сознание, похоже, начало хвататься за жизнь, поэтому принялось подкидывать идеи, — пусть ко мне позовут Мельдир. С пирожками. Как тогда, на пожаре. Она через два дома живёт.

Уверенный, что сказал исчерпывающую информацию, внук вождя почувствовал, как снова засыпает даже без травяного настоя и отвара из коры и корешков — сказалось удобное положение тела. На мгновение стало хорошо и легко, а потом накрыла темнота.

***

Только и твердившая дни напролёт «Мой бедный мальчик» супруга Боромира, узнав, что рана заживает хорошо, немного взбодрилась и обрела способность оценивать ситуацию.

Теперь женщина замечала вечно запертую дверь в комнату свёкра, который ни с кем не разговаривал, никого не впускал и требовал оставлять ему еду у порога.

Замечала она и мужа, который только и делал, что проверял численность охраны вокруг дома, а сам, заливая страх крепким вином, пытался вспомнить, как владеть оружием, отчего стены в гостевом зале превратились в щепки.

А ещё невестка вождя замечала взгляды слуг. Эти люди выжидали. Затаились. Никто из них не собирался погибать за своих господ, и осуждать за подобное простых кухарок и поломоек было нельзя, однако существовала более серьёзная проблема: слуги знали все входы и выходы в дом, имели доступ ко всем ключам. Что им стоит в случае перевеса сил мятежников открыть заднюю дверь? А можно впустить врагов в погреб и отравить запасы…

От подобных размышлений становилось невыносимо страшно, вспоминалось предложение Аданэль жить у неё, однако супруга Боромира, оставив сроднице младшую дочь, вернулась домой — хоть кто-то ведь должен хранить верность до конца. Пусть это неразумно, но какой тогда смысл в брачной клятве, написанной для Фирьяр Народом Звёзд?

***

— Эльфы не будут охранять нас вечно, — сказал вслух Борон, обращаясь к маленькому изображению матери.

Картина в изящной серебряной раме неизменно стояла на столе уже много лет, с тех пор, как Солнушка — так называла её родня — навеки уснула. На портрете женщина была молодой и красивой, немного задумчивой и будто бы усталой. Борон помнил, как эльфийка со сложным именем и золотыми волосами рисовала его мать, когда та носила под сердцем четвёртого ребёнка. Солнушка чувствовала себя хорошо, не говорила, что боится родов, однако порой уходила в себя и задумчиво сидела у окна, забывая о делах.

Такой она и вышла на портрете. Картина выглядела живой, казалось, будто губы и глаза женщины едва заметно двигаются, а значит, с умершей родительницей можно поговорить. Солнушка всегда была добрая и мудрая, всё прощала, никогда не корила всерьёз или со злобой. Плакала порой, и слёзы её вразумляли лучше любых упрёков.

— Выйду к народу, — говорил нарисованному лицу Борон, отхлёбывая креплённый мёд, — когда успокоится. Скажу, что и так недолго мне уже править, так пусть пожалеют старика, а после моей кончины и решат, кто во главе стоять должен.

Уверенность в правоте придумки взбодрила, и старый вождь, почему-то стыдясь поднять глаза на висящий на стене портрет деда, вышел из комнаты, чтобы взять оставленный у порога завтрак.

— Эльфы всегда были на стороне рода Беора, — сказал остывшей еде Борон, — им нет причин менять сложившиеся традиции.

***

Пробуждение было крайне неприятным, хотя, несмотря на боль в боку, в целом Брегор почувствовал себя лучше. Закралась мысль попробовать встать с постели, однако разум взял верх, и юноша отказался от неудачной затеи. Рядом в комнате находились не только лекари, но и мать, и отец. Это было радостно, однако внушало тревогу: что-то снова случилось? Или уже заранее хоронить собрались?

— Я в порядке, — сказал родителям Брегор, догадываясь, как глупо это прозвучало.

Улыбнувшись, мама погладила сына по голове и вышла, а отец кивнул лекарям, давая понять, чтобы тоже покинули комнату.

— Разговор есть, — сказал Боромир, оставшись с наследником наедине. Ощутился сильный запах хмеля и курительной смеси. — Я понимаю, что тебя испугало случившееся с тобой. Нас всех напугало. И то, что убийцу никто не видел, страшит ещё больше. Это наше родовое проклятье, сын. Твой прадед Баран был зачат вне брака. Его родители поженились за пару месяцев до рождения первенца, и это стало печатью искажения. Я у Белемира в книгах видел записи о таком, но не придал значения. А теперь понимаю — правда всё. Баран жил несчастливо — терзался злобой, ненавидел всех, кто его окружал, а близкие погибали страшно! Брат наступил на что-то в лесу и умер в муках совсем молодым, второй сын сгинул на войне, как и племянница, одного из внуков он сам случайно убил…

С ужасом посмотрев на Брегора, отец увидел недоверие во взгляде юноши — мол, ну и что ты нового сказал? Таких историй в каждой семье хоть отбавляй. Да и пострашнее есть. Тоже мне родовое проклятье! Расскажи о нём погорельцам, у которых вся семья погибла! Или тем, чьи близкие прошлой зимой в проруби утонули в оттепель.

Всё поняв, Боромир разозлился:

— Ты не разумеешь, сын! Мы не сможем найти того, кто напал на тебя, потому что там никого не было! Это призрак Барана тебя забрать хотел! Это он повёл толпу! А всё потому, что Старый Беор ему в своё время власти не дал! Сам жил долго, и главенство над народом отдал внуку — деду твоему! И Баран озлобился совсем!

Брегор вздохнул. Рана болела не сильно, но утомительно, хотелось пить и спать, а тут отец со своими сказками!

— Что ты от меня хочешь? — спросил внук вождя, с трудом подняв глаза на родителя. — Колдунов найти? Спросить эльфов про ритуалы изгнания призраков? Или лекаря, чтоб тебя пить отучил?

Побагровев, Боромир засопел, сжал кулаки, однако неожиданно быстро успокоился.

— Поживёшь с моё — поймёшь отца! — заявил он. — Но ты прав — ближе к делу. Мы должны сплотиться и доказать этой проклятой сущности, что род Беора не сдаётся и будет править во веки вечные! Мы примем бой, как только ты поправишься. Готовься сражаться за свою семью!

Погрозив стене кулаком, сын вождя вышел из комнаты. Брегор проводил взглядом отца и задумался: сказки сказками, но суть дела ясна — семья хочет войны, и любой, кто выступит против — не собрат, но проклятье безумного предка, которое необходимо уничтожить. Красиво, как в эльфийских книжках. Только по сути своей отвратительно.

Браться за оружие, да к тому же с таким настроем — последнее, что хотел бы сделать юный внук вождя Борона после выздоровления.

***

Когда за слугой из дома главы поселения закрылась дверь, хозяин посмотрел на испуганную дочь и, усмехнувшись, кивнул:

— Сходи. Разузнай там всё, но не вздумай болтать лишнего! Иначе утоплю в болоте. Всё понятно?