Свет проклятых звёзд

Просто исчезнуть

Мир померк.

Сначала Куруфинвэ думал, что глаза отвыкли от света Древ за время, проведённое в подземелье. Величайший Эльда чувствовал опустошение, но именно оно придавало лёгкость и ощущение парения над землёй. Казалось, Нолдо стал ветром, невесомым, прохладным…

И бесполезным.

В другой момент это осознание ужаснуло бы Феанаро, но сейчас в нём не осталось ни эмоций, ни чётких мыслей. Только пустота и ощущение счастья от завершённой работы — самой главной в его жизни.

Дорога до дома была ещё долгой, и старший сын короля Финвэ верил, что постепенно начнёт чувствовать себя более-менее привычно, однако этого не происходило. Да, силы возвращались, в душе нарастала эйфория от понимания, что величайшее творение завершено, однако видеть окружающий мир прежним Феанаро не мог. По сравнению с красотой Сильмарилей всё вокруг казалось блёклым, скучным, обыденным и опостылевшим. Не хотелось смотреть ни на что, кроме Камней, и это пугало, но страх загонялся в самые дальние глубины души всепоглощающей любовью к своим созданиям.

Как же они красивы! Эти переливы света! Эти чистейшие волшебные оттенки! А как трудно было огранить кристаллы! Порой казалось, будто Сильмарили хотят остаться первозданной неправильной формы, которую обрели в ладонях своего творца. Своего единственного родителя.

Нет, Камни! Как бы ни любил вас создатель, вы обязаны ему подчиняться! Запомните это!

И Сильмарили послушно позволяли делать себя ещё красивее, хоть и давали знать папе, что считают наилучшей ту форму, которую дали ладони со всеми их складками, морщинками, линиями и выпуклостями, даже если эта «огранка» слишком далека от совершенства.

Зато её сделала живая плоть, а не мёртвый безразличный металл инструментов.

На пути стали попадаться знакомые лица. Пустые. Безжизненные. Угасшие. По их реакции Феанаро догадывался, что выглядит как-то не так, но пока был не в состоянии об этом думать. В мыслях сохранялось лишь желание показать свои творения всему Аману. Всему? Нет. Пожалуй, слишком многие недостойны приближаться к прекраснейшим кристаллам Арды. Можно, конечно, показать издалека и мельком…

Но сначала нужно прийти домой и отдохнуть.

Мутное сияние Древ смешалось воедино, став цвета кислого молока, воздух сделался вязким, тяжёлым для дыхания.

«Как я жил здесь раньше? — изумился про себя Феанаро. — Что со мной не так теперь? Только бы это не навсегда…»

Серебро сменяло золото, явь прерывалась сном, но красивее мир не становился. Несовершенство цвета было повсюду, возникало желание исправить все эти жуткие недоработки, украсить, доделать…

Но сил по-прежнему не прибавлялось. Пустота внутри и уродство снаружи удручали, бросая от отчаяния к бессильному гневу и обратно. Ужасное ощущение!

Подойдя к своему дворцу, Куруфинвэ показалось, что всё здание покрыто слоем пыли и пепла, а бегущие навстречу слуги выглядели бледными и мёртвыми.

— Отец! — услышал он голос Туркафинвэ, и краски жизни понемногу стали возвращаться в мир. — Наконец-то ты вернулся! Как же я счастлив!

Самый непохожий на отца сын бросился в объятия, стискивая родителя с отчаянной силой. Что-то здесь не так.

— Тебе надо срочно умыться! — улыбнулся Туркафинвэ, рассматривая лицо Феанаро.

— Я тоже соскучился, сынок, — вздохнул глава Первого Дома. — Где остальные?

Тьелкормо очень старался не показать смятения, но отец знал его слишком хорошо.

— Мне нужно увидеть Нельяфинвэ, — твёрдо произнес Феанаро, отстраняя с пути третьего сына. — С тобой потом поговорим.

— Но отец! — попытался остановить его Туркафинвэ. — Расскажи, что ты делал и где был так долго?

— Позже.

— Ты знаешь, что Вала Мелькор свободен? Он теперь живёт в Амане.

Мастер посмотрел на сына пустыми глазами, в которых лишь на миг показались неясные эмоции, чтобы тут же угаснуть.

«Проклятье… — сжал кулаки беловолосый Феаноринг. Он мгновение помедлил и неспеша пошёл вслед за отцом. — Сейчас глава семьи выяснит, где его драгоценный Нельяфинвэ, с кем он, и тогда… Палантир! Нет... Не успею. Надо позвать ещё кого-нибудь из братьев, если застану дома».

— Эй, слуги! Подойдите!

***

— Ну здравствуй, сын, — с порога сказал Феанаро, и его тон не предвещал ничего хорошего. — Мне сказали, что ты не один, и, знаешь, я мог это предположить.

— Здравствуй, отец, — Нельяфинвэ улыбнулся, отставив бокал. Он сделал шаг навстречу Феанаро, но тот остановил наследника жестом.

— Я видел всё, что должен был. Поговорим позже, за общим столом. И собирать семью буду я сам, чтобы никто не притащил посторонних.

Мутный и злой взгляд Феанаро, в котором едва различался практически угасший прежний огонь, был направлен на сына, и Майтимо из последних сил не отводил глаз. Он чувствовал: если уступит, отец раздавит его.

Нолофинвэ, опустив голову, незаметно переводил взгляд с брата на племянника, чувствуя себя стоящим на тонком льду, что вот-вот треснет под ногами.

— Здравствуй, брат, — подал он наконец голос, — долго тебя не было.

Феанаро даже не взглянул на него.

— Проводите господина Нолофинвэ до ворот! — отдал приказ глава Первого Дома Нолдор громогласно, чтобы его точно услышали.

— Мы ещё не договорили, отец, — пытался сохранять спокойствие Майтимо.

— Я договорил.

Продолжая смотреть в глаза друг другу, отец и сын не обратили внимания на вошедших проводить Нолофинвэ слуг. Майтимо понимал — дело принимает опасный оборот, и как бы случайно уронил на пол бокал. Звякнул бьющийся хрусталь.

— Не старайся, Нельяфинвэ, — с угрозой в голосе произнес Феанаро. — Поединок приостановлен, хитростью тебе не победить. А мне надо отдохнуть от работы.

— Отец, как я рад, — пропел в такт звучанию струн бархатистый чарующий голос Канафинвэ, которым он почти никогда не пел, всячески искажая его ради забавы.

Магия музыки менестреля заставила Майтимо встряхнуться, и Нолдо перевел взгляд на брата. Как и Феанаро.

Победителя в этом бою не оказалось.

Канафинвэ отставил играющий сам собой инструмент и крепко обнял бледного осунувшегося отца, затуманенный взгляд которого теперь немного смягчился.

— Поговорим позже, — снова повторил Феанаро и пошёл прочь из зала.

Майтимо рухнул в кресло, закрыв лицо рукой.

— Спасибо, Кано, — прошептал он.

— Вообще-то, мне спасибо, — вошёл улыбающийся Туркафинвэ. — Это я нашего певца нашёл.

— Тогда тебе спасибо. — Старший Феаноринг медленно поднялся. — Пойду на улицу, там дышится легче.

Братья последовали за ним, а Третий Финвэ шёл по неописуемой красоты коридору самого дивного дворца Амана, высокий, статный, роскошно одетый, с аккуратно уложенными волосами редкого красно-каштанового цвета, шёл среди узорчатых колонн, изящных канделябров, тончайшей работы штор на огромных окнах с видом на сияющие Древа и хотел только одного: просто исчезнуть.

***

Нерданель ждала.

О возвращении супруга ей сообщили заранее, поэтому времени подготовиться к долгожданной встрече нашлось предостаточно.

Ванная, масла для кожи и волос, небольшая разминка и массаж, ароматная вода, платье, которого не видно на теле, а главное, оно легко снимается — достаточно одного мимолётного движения.

Обычно успеть всё сделать не удавалось — Феанаро приходил быстрее, чем заканчивалось создание видимости причёски, но в этот раз Нерданель успела даже больше, чем собиралась.

В чём дело?!

Ожидание затянулось. Неужели супруг, вернувшись домой, не пойдёт в спальню? А куда? В мастерскую? Или свою драгоценную библиотеку, в которую вход по слову с проклятой буквой «Т»?

Решив воспользоваться мыслеречью-осанвэ, Нерданель позвала мужа, представив то, к чему столь долго и усердно готовилась, но магия послания разбилась о стену нежелания говорить с кем-либо.

Это ещё что?!

Однако после ещё одной попытки показать с помощью осанвэ желанное действие, эльфийка получила ответ о местонахождении супруга и, нехотя покинув спальню, отправилась через коридоры, лестницы и кованый сад в отдельно стоящее здание, которое выглядело уменьшенной копией главной тирионской башни. Только в отличие от своего прототипа-смотровой площадки, небольшое, относительно других корпусов дворца, строение было предназначено только для хранения огромного количества ювелирных изделий. Нерданель помнила времена, когда редко используемые украшения и другие драгоценности выставлялись здесь в небольшом зале, на специальных стеклянных полках с чарующей подсветкой, однако постепенно изделий стало так много, что пришлось достроить несколько этажей вверх и даже вглубь. Теперь стало возможным потратить целый световой цикл Древ и так и не успеть осмотреть всю коллекцию сокровищ Первого Дома Нолдор.

Нерданель помнила, как строилась и расцветала сверкающая натуральными и искусственными камнями галерея, помнила, где хранили свои изделия каждый из её сыновей и муж, а ещё — то, что дверь в сокровищницу никогда не запиралась.

Откуда здесь вдруг взялся замок?!

— Феанаро! — крикнула эльфийка. — Что происходит?

На целую вечность воцарилась тишина, и только то и дело доносились голоса птиц из живого сада в сотне шагов к югу. Чтобы запели металлические соловьи на искусственных деревьях, нужно было завести ключом специальный механизм, встроенный в некоторые стволы. Сейчас Нерданель было совершенно не до этого.

— Феанаро!

Щёлкнул замок, дверь медленно открылась.

— Феанаро…

Тот, кто оказался на пороге, был не старшим сыном нолдорана Финвэ, кем угодно, но не знаменитым Куруфинвэ! Это был не глава Первого Дома Нолдор, не искуснейший мастер Валинора, не тот эльф, которого хотелось любить душой и телом каждое мгновение жизни. Нет, сейчас перед Нерданель стоял некто опустошённый, безжизненный и совершенно чужой.

«Что бы ни случилось, — взяла себя в руки жена принца, — он всё равно остался мужчиной. Значит, действовать нужно, как всегда, когда он уставший».

Верхняя часть несуществующего платья как бы случайно соскользнула вниз, «нечаянно» открыв то, что с некоторых пор оказалось желательным прятать под одежду, чтобы не смущать стесняшек.

Пустой взгляд Феанаро проследовал по пути ткани, цвет лица на мгновение стал более здоровым, но вдруг в безжизненных глазах вспыхнула ярость.

— Вы все меня предали! — заявил Куруфинвэ, однако не захлопнул перед женой дверь. Значит, готов поговорить.

Рука Нерданель едва заметно шевельнулась, и вышивка скрыла часть того, что достаётся только в награду за хорошее поведение. Феанаро знал — если ругаться при жене, она обязательно начнёт его воспитывать, не показывая всю свою соблазнительность, однако теперь красота осталась только в трёх кристаллах, а перед мастером стояла просто женщина, которая зачем-то слишком часто встаёт на сторону второй жены отца. Назло? Самоутверждается, унижая супруга и пользуясь его любовью? За слабость приняла, ясно.

В отсутствие мужа Нерданель точно проводила время с Индис. Какие могут быть сомнения?

— Почему ты говоришь о предательстве? — очень серьёзно спросила эльфийка, заходя в сокровищницу и как бы нечаянно касаясь бедра мужа.

«Эру! Что на нём надето? — промелькнула мысль. — Он не переодевался всё время отсутствия? Надо срочно снять всё это тряпьё!»

Рука Нерданель снова плавно приспустила вышивку на несуществующей ткани.

— Потому что Первый Дом Нолдор решил стать частью Второго! — Феанаро взглянул на жену так, как не смотрел никогда — оценивающе, словно на недоделанный канделябр.

Нерданель похолодела, стало обидно и страшно.

— Может быть, — через силу улыбнулась она, делая шаг к застывшему супругу, выставляя вперёд бёдра и низ живота, — это Второй Дом должен был стать частью Первого?

— Нам не нужно такое братство.

— Я ждала в спальне, — сменила тему Нерданель. — Однако ты выбрал для долгожданной встречи это прекрасное место. Полагаю, есть причины.

Феанаро не ответил.

Среди таинственного полумрака сокровищницы переливались обрамлённые в жёлтый, красный, зелёный, чёрный и белый металлы натуральные и искусственные камни, отражая рассеянное сияние светильников, блистая самыми невероятными оттенками, однако алого и багрового было, разумеется, больше. И среди всей этой неописуемой роскоши, от которой захватывало дух, стоял гениальный Нолдо, потерянный и опустошённый.

И разочарованный.

Не веря своим глазам, Нерданель попыталась полностью полагаться на чувства и интуицию, но снова наткнулась на непроницаемую стену.

«Как же так, Пламенный Дух? Ты не мог угаснуть, я не верю! Кто угодно, только не ты!»