Свет проклятых звёзд

Примечание к части March of Maedhros - так на картах были отмечены земли Маэдроса.

Здесь мы имеем крайне интересную игру слов:

March - многозначное слово, означающее одновременно месяц март, предел, марш (победный или шествие войска) и пограничную территорию в военной терминологии. March of Maedhros

Зима следовала за Нолдор, продвигаясь на север вместе с ними, а земли, остававшиеся позади, согревались солнцем и расцветали.

Пронизывающий холод и суровый ветер, верные спутники на всём пути, однако не пожелали остановиться у подножья гор, и, ослушавшись приказа эльфийского лорда, продолжили упорное продвижение к землям Моргота. Наступающим тёплым дням это казалось позорным бегством, признанием поражения.

Какое приятное заблуждение!

— На юге Белерианда уже благоухает май, — закрываясь от мелкого ледяного дождя, вздохнул Макалаурэ, — а здесь лишь начало марта. Ранняя весна, Маэдрос. Арда пробуждается от тяжкого зимнего сна, казавшегося ей смертью, окончательной, безнадёжной. Это новая жизнь, возрождение.

— Это граница, Кано, последний предел эльфийских земель, — тихо произнёс старший Феаноринг. — И на границе — мы. Не с добром, и не со злом. Сами по себе. Мы отделим тьму от света, и не подпустим их друг к другу.

Макалаурэ было страшно, однако отступать сын Феанаро больше не собирался. Смотря на величественный горный хребет, кажущийся таким близким, но на самом деле ещё далёкий, менестрель через силу улыбнулся — он догадывался, какие чудовищные ассоциации вызывают скалы у брата, хотел поддержать, пусть и не был уверен, что это возможно.

— Ветра венчают эти горы, — заговорил Макалаурэ. — Особенно ту вершину, что скрыта сейчас в тумане.

— Её будет венчать алое знамя, — напряжённо проговорил Маэдрос, — множество алых знамён с гербами тех, кто бросит вызов тьме и отречётся от света ради борьбы, кто сможет поверить в победу, несмотря ни на что. Моргот будет видеть наши флаги, наши башни, и эта мощь станет вечным напоминанием ненавистному врагу о том, что не всех можно сломить.

Вокруг лорда собирались его верные, на лицах читалась вдохновлённая решимость. Старший сын Феанаро Куруфинвэ, казалось, никого не замечал, взгляд бесцветных холодных глаз, напряжённый и отражающий страшную память, постепенно загорался всепожирающим неукротимым белым пламенем.

— Химринг приветствует нас, братья! — словно только сейчас заметил своих воинов Маэдрос. — Видите, туман у вершины рассеивается? — Внимательно взглянув на кровного брата, которого давно так не называл, лорд понизил голос: — Тебе ещё не поздно повернуть назад, Кано. Боишься — признай это сейчас и уезжай.

«Ты сам боишься, я знаю! — промолчал менестрель, чувствуя, как закипает кровь. — Ты боишься Моргота и страшишься снова попасть к нему в плен! Боишься гор и высоких склонов, боишься новых сражений и чудовищной гибели тех, кто дорог! Боишься! И отыгрываешься на мне! Спасибо. Но я заслужил, спорить не стану».

— Именем Создателя Эру Илуватара приношу я Клятву, — вместо ответных обвинений, начал произносить Канафинвэ Феанарион, говоря громче и громче, — и призываю в свидетели моего Слова Владыку Манвэ Сулимо, супругу его Варду Элентари и саму священную твердь горы Таникветиль! Клянусь!

— Клянусь вечно преследовать огнём и мечом, своим гневом любого, — с ненавистью прищурив глаза, вскинул меч Маэдрос, — будь то Вала, Майя, эльф или иное творение Эру, что уже живёт или родится позже, великое или малое, доброе или злое, кое завладеет или попытается завладеть Сильмарилем, будет хранить у себя или станет препятствовать отвоевать святыню рода Феанаро Куруфинвэ! Да падёт на меня вечная тьма, если отступлюсь от своего Слова! Клянусь! Клянусь! Клянусь!

— Клянусь! — клинок Макалаурэ засверкал, словно серый лёд на горной реке. — Клянусь! Клянусь!