Свет проклятых звёзд

Козлина!

Погода резко испортилась. Это стало понятно по донёсшейся со стороны входа в землянку ругани, которая отличалась от обычного разговора упоминанием не только половых органов и задниц, но и осадков.

— Ясно, имел я тебя долбанную кучу раз, — рыкнул Драконий Член, выслушав жалобы на ветер, метель и потоки воды под ногами. — Но это ничево, жрачки у нас в этот раз много. И можно на улице срать — всё смоет, никакая тварь нас не учует.

Пленники переглянулись: отряд Хадора всегда хорошо подготавливался к нахождению во вражеской земле, поэтому даже ураганы, которые могли затянуться на несколько дней, не становились для людей проблемой, но для захваченных воинов каждый лишний час среди орков мог стоить жизни или здоровья. Сидеть связанными на холодной земле, без еды и воды было тяжело даже легкораненым, а тем, кого взяли полумёртвыми, и вовсе не оставалось шансов спастись.

Гельдор поднял голову, размял шею. Удар по спине чем-то тяжёлым, швырнувший на камни и стоивший свободы, до сих пор ощущался, словно только что нанесённый. А ещё — стыд и невыносимая ненависть к себе, пришедшая на смену гордости за спасение брата и героическое самопожертвование. К тому же естественные потребности начали сильно изводить.

— Эй! — крикнул он, не в силах больше терпеть. — Мне отлить надо! Развяжите!

Воин ожидал очередного приказа молчать или избиения, однако из соседней части землянки донеслось многоголосое ржание.

— Если не боишься перед нами снимать штаны, можно, — появился около пленных людей орк, ростом, как человеческий отрок, говоривший противным свистящим голосом. — Но я бы не стал.

Снова раздался хохот.

— Так што, — деловито заявил морготов боец, — мочитесь прям так.

— Да пошёл ты! — заорал на него соратник Гельдора, и это вызвало насмешливое улюлюканье.

— Ладно, отвали уже, — подошедший к пленным командир отвесил своему воину пинка. — Ты тут самый ценный, да? — спросил он Гельдора. — Чей-то там брат, сын, внук?

Ответа не последовало.

— Можешь не говорить, я и так понял, — Драконий Член развязал руки молодого разведчика и жестом позвал за собой.

Шатаясь от боли в затёкших ногах и спине, голода и отсутствия сна, Гельдор еле дотерпел до выхода из землянки, и как только понял, что оказался на улице, спустил штаны и начал справлять нужду, не замечая ни метели, ни холода, ни потоков воды, доходящих почти до щиколоток.

— А у меня больше, — хохотнул Драконий Член, тоже достав главную часть тела. — А покажи, какой у тебя, когда твердеет.

До этого момента испытывавший только ненависть и страх, теперь сын Хадора едва не потерял дар речи от изумления.

— Ты чё, баб не трахал никогда? — удивился полуорк. — Тебе зим-то скок? Тринадцать есть?

Гельдор, которому было значительно больше, покраснел.

— Вот козлина! — расхохотался Драконий Член, потеребив свой стручок и похваставшись длиной. — Баб не трахал! Мне тебя жаль стало, козлина. Ты ж не жил ещё. А убил первый раз во сколько? Вот только не надо мне тут ля-ля, тип ты того моего братца первым в жизни убить пытался! Чё правда? Во козлина! Но я тя расстрою — жив он и хочет тебя поиметь. Но я ему сказал тя не трогать пока. Подождём, чё твои предложат. Как думаешь, сколько стоит твоя жизнь?

Молодой воин почувствовал, как на глаза наворачиваются непростительные для мужчины и защитника слёзы.

— Козлина, — отмахнулся Драконий Член с интонацией, с которой обычно говорят взрослому, что он ведёт себя, как ребёнок.

Ловко заправив ещё не опавший детородный орган в штаны, полуорк потащил не успевшего это сделать пленника обратно в землянку и, снова связав, швырнул на пол к остальным воинам Хадора.

— Отливайте под себя, — зло расхохотался морготов боец, наблюдая за попытками Гельдора спрятать причинное место под одеждой. — Ваш командир — козлина! Подставили такому зад — сами, значит, ещё козлинее.

Посмотрев на измученных людей, полуорк вдруг жадно облизнулся.

— Эй, Зубастый! — крикнул он кого-то. — Иди сюда. И Хвост тоже.

Перед пленниками с харканьем и цоканьем возникли двое — оба невысокие, крепкие, желтолицые, с глазами-щёлочками.

— Вот этого берём, — указал Драконий Член на молодого соратника Гельдора, который после тяжёлого удара по голове то блевал, то впадал в полудрёму.

Воина подняли на ноги, сорвали одежду и с силой швырнули на спину, лишив последних сил сопротивляться. Голову, руки и ноги сунули в колодки, на туловище плеснули водой.

— Значит так, — Драконий Член достал нож, посмотрел на пленных, — у нас обед, а вы любуйтесь и думайте. У вас, козлин, последний шанс на хорошую жизнь. Я даю! Вы либо со мной, либо кончите, как он, — остриё указало на закованного мужчину. — Мы, канеш, подождём, когда погода изменится, но чёт я думаю, там надолго. Мы вас всех сожрём, пока метель эта долбанная стихнет. Но если под меня ляжете, рабами моими будете, жить вам хорошо. У меня и бабы найдутся, и жрачка, и добро всякое. Думайте, козлины. А я — жрать.

Вокруг начавшего кричать пленника уже собрались орки. Командир ловко сунул руку в рот воина Хадора и в одно мгновение вырезал язык. Хлынула кровь, вопль боли сменился мычанием, кашлем и бульканьем.

— На, — отдал полуорк окровавленный ошмёток соратнику, — этот хорошо говорил, и ты мя-мя-мякать перестанешь. Может быть.

Нож опустился на мечущееся тело, разрезал живот вдоль. Драконий Член начал вытягивать наружу кишки, потом добрался до печени и принялся отрезать по кусочку, раздавая своим бойцам. Трое из них, перевозбудившись от наблюдения за агонией, начали дрочить прямо во время еды.

— Смотрю, приободрились! — захохотал полуорк, полностью срезал мешающую кожу с живота пленника и продолжил делить мясо. — Свежее! Мягкое! Не горькое. Не то, что эти долбоящеры.

— Да! — согласились соратники.

Истерзанный мужчина уже не шевелился и не орал, зато кричали, срывая голос и давясь рвотой его собратья.

— Остальное пожарить надо, а то стухнет, — деловито жуя, приказал командир-полуорк. — Или сварить. Воды набрали?

Услышав утвердительный ответ, Драконий Член отсёк кишки мёртвого врага, завязал узлом концы и намотал на себе шею, словно шарф или бусы.

— Ну так шо? — спросил он Гельдора, пнув его в живот. — Ты со мной, козлина?

Согнувшись в сухом рвотном позыве, заливаясь слезами и почти ничего не видя перед собой, молодой воин хотел плюнуть в морду врага, но не смог. Единственным, на что хватило сил, оказалось слово «Нет!», и, услышав его Драконий Член расхохотался пуще прежнего.

— Ты пожалеешь, — хмыкнул он, — что выбрал не съесть обед, а стать им.

Гельдор не знал, все ли его соратники остались верны командиру, или кто-то дрогнул и предал. Сейчас его мысли без остатка занимало отчаянное желание не сойти с ума, поэтому он повторял себе снова и снова: «Отец всё предусмотрел. Он придёт. Выручит. Иначе просто не может быть».

И чудовищная реальность ощущалась не так болезненно.