Свет проклятых звёзд

Просто она умерла

Сын тёмного эльфа почувствовал, как в сердце впиваются стальные когти. Страх и ощущение собственной ничтожности смели все надежды и веру в лучшее, понимание бессмысленности кровопролития и попыток спасти маму переломило что-то внутри.

— Да, — не своим голосом, бледнея и теряя способность ровно дышать, произнёс Ломион. — Где он?

Захотелось честно рассказать стражникам обо всём, сотворённом отцом зле, но рот словно заткнули слова матери, запрещавшие болтать лишнее.

— Эол сейчас ожидает в гостевом дворце. В окружении стражи. Требует вернуть жену.

«Никогда!» — молча выкрикнул Майрил.

— Прости, Иттариэль, — сказал он принцессе, чувствуя нарастающую боль в груди.

«Может быть, больше никогда не увидимся. Ты даже представить не можешь, как мне жаль! Танец с тобой — лучшее, что случалось в моей жизни».

Всё это могло бы быть сказано, но не хватило сил.

— Проводите меня. К отцу.

Тяжело ступая одеревеневшими ногами, оставив сердце и все надежды на счастье принцессе Иттариэль, напоследок легко коснувшись её руки, сын тёмного эльфа пошёл вслед за гондолинскими воинами.

***

— Турьо, послушай, — Ириссэ долго молчала, даже не делая вид, будто слушает брата, — ты же знаешь — мне всё это неинтересно. Просто знай — если возникнут проблемы, я сразу же уеду.

— Тебе не придётся, — подался вперёд Турукано, — я — король и твой брат! И я решаю, что в моём городе можно, а что нельзя!

— Как это мило, Турьо, — усмехнулась принцесса, допивая вино, — столь откровенно плевать на мнение подданных и собственные законы!

Дверь вдруг бесцеремонно распахнулась. Глорфиндел, запылившийся в дороге, растрёпанный и очень злой, влетел к королю и указал на окно, смотря на сестру владыки:

— Что за тип за тобой явился, Ириссэ?

Мгновенно побелев и задрожав, принцесса молча заплакала.

— Отвечай, Ириссэ!

— Не смей на неё нападать! — выкрикнул Турукано, вставая.

— Ах, значит, не сметь! — Глорфиндел выпрямился, скрестил руки на груди. — А сколько ещё Синдар, Авари и других странных существ знают путь в Ондолиндэ? Кто ещё явится сюда? Какой ещё роднёй обзавелась наша дорогая родственница за время отсутствия?

— Золотце, — принцесса тяжело поднялась, — Эол меня нашёл, да?

— Значит, это правда, — хмыкнул воин. — Я думал, шутка глупая. Когда меня в Медных Вратах обрадовали новостью о нежданном госте, я решил, что мои орлы перепились чего-то недозволенного на службе. Муж, значит.

— Где он, Лаурьо?

— Ириссэ, что случилось? — Турукано задал вопрос, не отводя взгляда от Глорфиндела.

— Муж… — принцесса вытерла слёзы. — Отец Майрила меня выследил. Я должна с ним поговорить.

— Кто ещё знает про Ондолиндэ?! — выпучил глаза командир разведчиков.

— Никто! Некому больше! — хрипло крикнула Ириссэ. — Веди меня к мужу! Турьо… — голос сорвался. — Не ходи с нами, пожалуйста.

— Там достаточно стражи, — заверил Глорфиндел. — Король пусть не рискует. Похоже, этот тип умеет колдовать. И если это так…

Воин многозначительно провёл пальцами левой руки по латной перчатке на правой.

— Где Майрил? — устремившись к дверям, спросила принцесса.

— И его найдём, — заверил Орёл.

Дверь закрылась, тишина обрушилась на Турукано грудой камней. Может быть, стоило пойти с сестрой?

***

Тайный город Голодрим был отвратителен попыткой стать совершенным. Ведомый стражниками Эол видел гадкие изъяны во всём показушном великолепии кричащей «как бы красоты». «Как бы безопасности». Здесь во всём не хватало гномьей практичности и смелой самостоятельности идей. В городе чувствовался страх одних творцов не соответствовать замыслу других, и поэтому всё здесь пропиталось гнилой лестью.

С наслаждением плюнув себе под ноги, Эол расхохотался в лица стражников, которые, конечно, промолчали, но подумали очень многое.

Было крайне забавно и безумно приятно осознавать, что целое войско Голодрим боится одного-единственного Тэлера. Кузнец представлял, как расправился бы с каждым здесь, если бы был не один. Если бы сын его не предал.

Сын Голодрим!

Отвратительно выкованные ворота впустили чужака в отвратительно построенный город, по отвратительно вымощенной улице пришлось идти в отвратительно бесполезный дворец. Никчёмные Голодрим!

«Удавкою тугой сжимает горло ворот мне!

Мысли мои превращаются в змей!»

То ли сказывалась усталость, то ли ненависть к сыну и всему окружающему миру мешала сосредоточиться, но чары почему-то не выстраивались.

— Если окажется, что ты соврал, — попытался угрожать какой-то недовоин с радугой на латах, — тебе не жить.

Эол усмехнулся.

— Я бы с радостью бросил тебя в тюрьму, — продолжал нести бред вояка, возомнивший о себе слишком много. — Но всё же подожду приказа короля.

— Тюрьма твоя для меня не западня. Если решётки и кандалы там делали те же «мастера», что и всё остальное, я всё это голыми руками разломаю, — скривился кузнец. — Мне ничего здесь не нужно. Я заберу жену и уйду.

— Не заберёшь, — в просторный зал гостевого дворца вошёл Майрил, и отец скривился, увидев, во что сын оделся.

— Предатель! — крикнул Эол, сжимая кулаки. — Ты ограбил меня! Ты мне больше не сын! Думал, что умнее меня? Но ваши кони слишком громко ржут, а белые одежды очень выделяются во тьме леса!

— Уходи, — Ломион посмотрел отцу в глаза.

— Только вместе с женой!

Взглянув на ожидающих приказа стражей, новый гордолинский лорд решил всё же попробовать уговорить родителя уйти по-хорошему, ведь если отдать приказ убить его, что станут думать жители Гондолина о внезапно появившемся племяннике короля? Что он — жестокий монстр, готовый пролить кровь родни?

— Я не вернусь в твою нору! — принцесса неожиданно ворвалась в зал, испуганно посмотрела на сына, потом снова на мужа. — Ты не понимаешь, что не нужен нам?

Глорфиндел, вошедший вместе с сестрой короля угрожающе сощурился.

«Вот, кто здесь действительно опасен», — подумал Эол, но это была последняя осознанная мысль.

Снова попытавшись применить чары, на этот раз против золотоволосого воина, тёмный эльф вдруг понял смысл сказанного женой.

«Не нужен. Не вернусь. Не нужен…»

В груди невыносимо сдавило, дыхание сбилось, и ненависть к сыну, разрушившему семью отца, направила руку.

Глорфиндел понял, что чужак пытается колдовать, был уверен, будто среагировал мгновенно, однако на самом деле реакция замедлилась, и зрение утратило чёткость. Ненадолго. Но этого мгновения хватило, чтобы спрятанный под одеждой Эола дротик полетел точно в сердце Майрила. Не ожидавший удара эльф не успел бы увернуться, но мать, когда-то сильная и ловкая охотница, бросилась спасать ребёнка со вновь обретённой стремительностью пантеры, и остриё пронзило ей плечо. Древко вошло глубоко, прошив руку насквозь, по белому шёлку расползлось алое пятно.

Поняв, что произошло, Эол в ужасе вскрикнул, потерял нить чар, и тут же оказался придавленным к полу. Удар в лицо едва не лишил сознания.

— Раздеть его! — услышал кузнец сквозь новые удары. На этот раз били по рёбрам, кости затрещали, боль отдалась в груди и спине.

Послышался звук рвущейся ткани, руки заломили назад, выворачивая суставы. Взвыв раненым зверем, Эол получил латной перчаткой по зубам, рот наполнился кровью.

— В тюрьму!

Новые удары в живот окончательно лишили способности оценивать случившееся, но даже через боль от вывихов и переломов понимание содеянного причиняло гораздо худшие страдания, чем избиение.

«Я убил её… Мою Чёрную Звезду… Убил!»

***

— Мама! — Майрил подхватил едва не упавшую Ириссэ и потащил прочь от опасного родича.

— Всё хорошо, сынок, — принцесса согнулась, трясущейся рукой сжимая рану. — Мне помогут.

Сбежавшиеся слуги довели сестру короля до покоев, уложили её, позвали лекарей.

— Сынок, — Ириссэ, болезненно кривясь, подняла на сына глаза, — иди к дяде. Поговори о случившемся.

Прибежали знахари, сразу же принялись за работу: кожу вокруг раны смазали лишающей чувствительности мазью, осторожно вытащили дротик.

— Госпожа, — когда Майрил ушёл, знахарка, занимавшаяся раной, посерьёзнела, — кровь странно выглядит. И пахнет. Похоже на яд. Я обработала своими снадобьями, скоро мы узнаем от убийцы, чем он смазал оружие. Но думаю, мы располагаем всем необходимым и так. Выпей это, — эльфийка поставила пузырёк с прозрачной жидкостью на столик у кровати. Потом ещё раз ближе к вечеру.

— Спасибо, — вздохнула Ириссэ. — Оставьте меня одну, пожалуйста.

Целители повиновались, принцесса посмотрела на пустую комнату, где теперь была только никому не нужная преступница и спасительное зелье.

***

— Говори, что за яд!

Брошенный на каменный пол, закованный в цепи и практически лишённый возможности двигаться из-за тяжёлых кандалов Эол подавился криком после нового удара по печени.

— Я уже сказал, — сплёвывая кровь, с трудом ответил он, немного отдышавшись. — Это правда! Я не хочу смерти жены!

Понимание, что ему не верят, пришло с новой болью в рёбрах, челюсти, спине. Стражники били яростно, словно вымещая на узнике накопившуюся за многие годы злобу.

— Это правда! — сквозь вопль простонал Эол, давясь кровью и слезами. — Я не хочу её потерять!

Нанеся последний удар в живот и оставив преступника в полумёртвом состоянии, тюремщики удалились.

Эол желал смерти им всем. Всем Голодрим. Чтобы передохли в страшных корчах, чтобы страдали. Все!

Но только не его Чёрная Звезда. Кто угодно, только не она! Не она!

***

Ириссэ посмотрела на пузырёк. Рука ныла, несмотря на обезболивающую мазь. Да, кость не задета, дротик был острый и тонкий, поэтому мышцы и кожа повреждены не так страшно, как могли бы, но похоже, знахарка права: яд попал в кровь. Значит, надо выпить противоядие. Сейчас и вечером.

Но как жить дальше?

Майрил не виноват, что родился от чудовища, только как объяснить, почему сестра короля вышла замуж за этого монстра? Признаться в похищении, рассказать о насилии? О чарах? О том, как думала, будто зачала ребёнка от…

Рана начала едва ощутимо пульсировать. Ириссэ взяла пузырёк, покрутила в руке и поставила на место. Ещё есть время. Надо поговорить с братом.

***

Опустив глаза, Майрил сидел напротив дяди за длинным столом полупустого зала. Глорфиндел, выглядевший потрёпанным в драке хищником, не смывший с себя кровь, метался из угла в угол, требуя немедленной расправы над Эолом.

— Там нечего разбираться! — орал он не своим голосом. — Этот тип нарушил наши границы! Он зачаровал меня и моих воинов! Он опасен! Он едва не убил твою сестру!

Настоявшая на своём присутствии на суде принцесса Иттариэль вдруг поднялась из-за стола.

— Дядя! — твёрдо сказала она. — Наш народ уже прослыл братоубийцами! Мы пришли в Гондолин, чтобы жить мирно! Отнять жизнь легко, но ведь это непоправимое зло! — девушка посмотрела на отца. — Папа. Пощади Эола. Пусть посидит в тюрьме, осознает содеянное, поймёт…

— Да, — Ириссэ, бледная и нетвёрдо державшаяся на ногах, вошла в зал, и всё взгляды обратились на неё, — убийство ведь не совершено. Не казни Эола. Таким образом ты проявишь мудрость и милосердие, необходимое королю.

Ломион закрыл глаза, тяжело вздохнул. Глорфиндел, казалось, вот-вот бросится обратно в тюрьму и голыми руками разорвёт узника на куски. Иттариэль с улыбкой кивнула.

— Каждый пробудившийся и рождённый в Арде, — сказала она, вновь посмотрев на отца, — имеет право на искупление. Каждый имеет право на любовь, счастье, семью. Эол поступил плохо, потому что его ранила потеря.

Побагровев, Майрил часто задышал, но Ириссэ громко произнесла:

— Да, он очень хотел вернуть меня домой, обвинил в разладе сына. Жаль, что так вышло.

Посмотрев на растерявшегося Турукано, сестра короля отмахнулась:

— Надеюсь, Турьо, ты меня услышал и сейчас и ранее, понял верно и поступишь по совести. Я пойду прилягу — рука ещё сильно болит.

Поворачиваясь к двери, Ириссэ краем глаза увидела, как сын вцепился в волосы и стиснул зубы.

— Всё будет хорошо, — улыбнулась принцесса. — Обещаю.

— Да, мама.

Дверь закрылась.

***

С трудом дойдя до покоев, Ириссэ тяжело опустилась на постель. Пульсирующая боль распространилась уже до ключицы и локтя, начал ощущаться жар, желудок неприятно скручивало. Спасительный пузырёк стоял на столике, рука сама потянулась к прозрачному стеклу.

Как же хотелось жить! Быть счастливой, забыть обо всём…

Только это невозможно. Однажды познав позор и унизительную жалость со стороны семьи, причём по выдуманному поводу, Ириссэ не хотела снова пройти через такое, только уже по-настоящему.

— Нет, — сказала она пузырьку, — я не хочу объяснять Иттариэль, за какие преступления Эол заслужил смерть. Не хочу рассказывать брату и остальным, почему родила от чудовища. Зато, если умру я, Эола казнят за убийство, и зла в Арде станет чуточку меньше.

Жар ударил в голову, живот болезненно закололо, к горлу подступила тошнота. Откупорив пузырёк с противоядием, Ириссэ с огромным усилием перевернула его и вылила в цветок на окне. Пусть знахари думают, что снадобье не помогло, и злодей соврал о составе отравы.

Как же хочется жить! Но…

Несмотря на рвотные позывы и головокружение всё ещё чётко видя комнату, сестра короля достала из взятого при побеге мешочка лоскутную звёздочку, сжала в ладони. Легче или менее больно не стало, но что-то словно укутало мягким одеялом. Упав на кровать, согнувшись в приступе рвоты и пытаясь не испражниться под себя, Ириссэ сдавленно застонала, стараясь до последнего не звать на помощь.

Чтобы её точно не успели спасти.

***

После ссоры с братом жить не хотелось совершенно. Туркафинвэ, многие годы балансировавший на краю пропасти, удерживавший себя от падения то вином, то охотой, то заверением себя в ценности жизни для королевства, Белерианда и всей Арды, необходимости исполнения Клятвы, теперь чувствовал, что падает.

Проклятый Курво не сказал о приезде мужа Ириссэ. Мужа! От которого у неё сын! Как так? Почему?

С другой стороны, а что бы сделал Туркафинвэ Тьелкормо Феанарион? Убил бы соперника? Или сам погиб от его руки. Что бы это изменило?

Терзаться уже не осталось сил, хотелось просто лечь и рассыпаться прахом. Несовместимые чувства: любовь, гордость, обида, презрение, тоска, желание не быть одиноким вытрясли душу до последней капли, и теперь один из двух королей Химлада просто сидел у камина и смотрел на лоскутную бело-синюю звезду, лежавшую в ладони.

Ночь стремительно опускала на землю чёрный туманный полог, в комнате становилось всё темнее, но вдруг перед глазами словно вспыхнула молния. От сердца будто натянулась и с оглушительным звоном лопнула струна, тело содрогнулось, а потом стало очень легко.

Туркафинвэ вскочил с кресла, откуда-то взявшиеся силы хмелем ударили в голову. Ощущение, словно никто больше не вытягивал душу, не выпивал жизнь по капле, окрылило, но понимание, почему так произошло, заставило отчаянно зарыдать сквозь безумный смех. Лоскутная звезда полетела в огонь, искры на миг взметнулись и угасли в полёте.

Пьянящее чувство лёгкости вырвало из груди крик, прибежали перепуганные слуги, но Феанарион, снова упав в кресло, лишь отмахнулся.

— Со мной всё хорошо, — смотря в огонь на прах лоскутной звезды безумными плачущими глазами, произнёс химладский король, — просто она умерла.