Советская поэзия. Том второй

Душа, чело и вечность…

Прислушайтесь к словам,

В них слово «человечность»

Не слышится ли вам?

Душа, душа, душевность,

Напевность слов простых,

И чувств неповседневность,

И вся волшебность их.

Чело, чело, очелье,

Ученье, а не тьма,

Жестокое значенье

Высокого ума.

Года, столетья, вечность…

Сквозь эту млечность лет

Я вижу твой, сердечность,

Неразличимый след.

Не раз навстречу жарко,

Заслышав скрип саней,

К нему на грудь сударка

Кидалась из сеней.

На плечи ей

он шубы

Бросал соболий мех.

И нес,

целуя в губы,

По лесенке наверх.

С княжной во храме венчан,

Но счастлив был опять

В светелке целый вечер

Сударку обнимать.

Она во власти пыла,

Сгорая от любви,

«Мой милый» говорила

Заместо «мои ами».

Не ведал он,

покуда

Здесь, грешный, не постиг,

Какое это чудо —

Отеческий язык.

Ни одного подарка

Сударка не брала,

Но от любви сударка

Без памяти была.

Порой она вздыхала

И, пряча горечь слез,

На пальчик навивала

Кольцо его волос.

Что думала при этом,

Святейшая, она?…

Зима прошла, а летом

Нагрянула война.

Он прилетел проститься

И, не сказав всего,

Просил ее молиться

В разлуке за него.

Не помогли молитвы,

И тот, кто сердцу мил,

На дымном поле битвы

Смертельно ранен был.

Звезда мерцала ярко,

И чудилось ему,

Что с облаков сударка

Зовет его сквозь тьму.

Фельдмаршал, сидя тучно,

Писал числа того

Вдове собственноручно

О гибели его.

Отпели в храме пышно,

Светлела синева,

И вскоре замуж вышла

Красавица вдова.

И трепетно огарка

Свет падал из угла

В том доме, где сударка

Слезами изошла.

Люблю не оплавленный снег,

Увенчанный бронзою дуба,

Искрится он так белозубо,

Как будто бы девичий смех.

Сощурив глаза половчей

И встав против солнца заране,

Увижу на белой поляне

Я сонмы зажженных свечей.

День красен, как долг платежом,

И, вклинившись между снегами,

Дорога скрипит под ногами,

Что спелый арбуз под ножом.

Уста наши схожи с костром,

Когда свое сердце мы слышим

И на руки женщинам дышим,

Их грея над снежным ковром.

Ах, чей это промысел, чей?

Была б моя добрая воля,

Я с женщин, деревьев и поля

Вовек не сводил бы очей.

В кустах, где птаха песню ладила,

Она разделась догола,

И груди властные огладила,

И в реку синюю вошла.

И, запрокинув стан не кукольный,

Блаженно на спину легла.

И, словно белый храм двухкупольный,

Вниз по теченью поплыла.

Был затуманен и задымлен

Их тайный путь,

которым встарь

Они от персов или римлян

Пришли когда-то в наш словарь.

Задумаюсь над словом «сфера»

И удивлюсь опять:

ужель

Еще Эллада до Гомера

Качала «сферы» колыбель?

И, зажигаясь, словно свечи,

Иноязычные слова

Всегда имели в русской речи

Не ущемленные права.

И, находясь при славном деле,

Перед другими не в тени,

Давным-давно как обрусели,

Усыновленные, они.