Советская поэзия. Том второй

Когда родился я, на лбу моем

Корона царская заискрилась —

Рука родная материнская,

Рука родная материнская.

Моей любимой нежная ладонь

И матери моей рука — на миг

Вы встретились впервые в волосах моих,

Вы встретились впервые в волосах моих.

Есть дети у меня. Но и теперь,

Лишь ночь распорота зарею пламенной.

На лбу своем найду я руку мамину,

На лбу своем найду я руку мамину.

О, та рука, ее рука,

Как ветвь, увядшая на склоне дней.

Состарилась на голове моей,

Состарилась на голове моей.

Необходимо

мне в грудь вживить

иное сердце,

иначе

Я умру.

И мать

свое мне сердце отдает.

Но сердце продолжает все болеть.

Оно болит

особенно, когда горит земля

от жажды по дождю.

Особенно, когда отец

все не идет с войны.

Особенно, когда брожу

среди чужих людей

и месяцами не пишу

домой.

Особенно по вечерам,

когда за холм

заходит солнце,

оно болит.

Подобной боли

не знал я никогда,

но и таким терпеньем

не обладал я тоже.

Много я стихотворений

Написал, но вот понять

Лишь одно, о доме нашем,

И смогла старуха мать.

Текст, подтекст — все это к черту!

Рифм изысканность — при чем?

Я пишу стихи простые,

Словно наш крестьянский дом.

Полночь. Белый лист бумаги.

Рукавом стираю пот;

Ох, достался трудно маме

Глинобитный домик тот.

Чуть свет домой вернулся,

чтоб знать, что скажешь ты,

к еде не прикоснулся,

чтоб знать, что скажешь ты.

Мне девушка мигнула,

чтоб знать, что скажешь ты,

с тобой расстался было,

чтоб знать, что скажешь ты.

В морскую глубь ныряю,

чтоб знать, что скажешь ты,

с кораллом выплываю,

чтоб знать, что скажешь ты.

Я высох, словно дерево,

чтоб знать, что скажешь ты.

Пускай умру я первым,

чтоб знать, что скажешь ты.

Синим поясом,

что забыла мать на приступках,

подпоясался я

и ушел.

Я взял у матери все:

молодую улыбку,

голос,

слова.

Каждый раз, когда слышу свой смех,

я вздрагиваю. И вдруг умолкаю.

Летом мой сын,

который пошел

этой осенью в школу,

мячом выбил стекло,

за которым мать поджидала меня.

Я взял у матери все:

взгляда грустную синь, снег зубов,

темноту волос.

Почти ничего

Не могу ей обратно вернуть.

О боже,

хотя бы вернуть ей

этот синий пояс

и вставить стекло.

Дети звенят им.

Старикам снится оно.

Больные шепчут его.

Немые думают им.

Трусы его кричат.

Сироты рыдают им.

Раненые взывают к нему.

Остальные его забывают.

О мама! Мама!