Советская поэзия. Том второй

Ракет зеленые огни

По бледным лицам полоснули.

Пониже голову пригни

И, как шальной, не лезь под пули.

Приказ: «Вперед!»

Команда: «Встать!»

Опять товарища бужу я.

А кто-то звал родную мать,

А кто-то вспоминал — чужую.

Когда, нарушив забытье,

Орудия заголосили,

Никто не крикнул: «За Россию!..»

А шли и гибли

За нее.

Солдаты мы.

И это наша слава,

Погибших и вернувшихся назад.

Мы сами рассказать должны по праву

О нашем поколении солдат.

О том, что было, — откровенно, честно…

А вот один литературный туз

Твердит, что совершенно неуместно

В стихах моих проскальзывает грусть.

Он это говорит и пальцем тычет,

И, хлопая, как друга, по плечу,

Меня он обвиняет в безразличье

К делам моей страны…

А я молчу.

Нотации и чтение морали

Я сам люблю.

Мели себе, мели…

А нам судьбу России доверяли,

И кажется, что мы не подвели.

Зловещим заревом объятый,

Грохочет дымный небосвод.

Мои товарищи — солдаты

Идут вперед

За взводом взвод.

Идут, подтянуты и строги,

Идут, скупые на слова.

А по обочинам дороги

Шумит листва,

Шуршит трава.

И от ромашек-тонконожек

Мы оторвать не в силах глаз.

Для нас,

Для нас они, быть может,

Цветут сейчас

В последний раз.

И вдруг (неведомо откуда

Попав сюда, зачем и как)

В грязи дорожной — просто чудо! —

Пятак.

Из желтоватого металла,

Он, как сказанья чешуя,

Горит,

И только обметало

Зеленой окисью края.

А вот — рубли в траве примятой!

А вот еще…

И вот, и вот…

Мои товарищи — солдаты

Идут вперед

За взводом взвод.

Все жарче вспышки полыхают.

Все тяжелее пушки бьют…

Здесь ничего не покупают

И ничего не продают.

И вот в свои семнадцать лет

Я стал в солдатский строй…

У всех шинелей серый цвет,

У всех — один покрой.

У всех товарищей-солдат

И в роте и в полку —

Противогаз, да автомат,

Да фляга на боку.

Я думал, что не устою,

Что не перенесу,

Что затеряюсь я в строю,

Как дерево в лесу.

Льют бесконечные дожди,

И вся земля — в грязи,

А ты, солдат, вставай, иди,

На животе ползи.

Иди в жару, иди в пургу.

Ну что — не по плечу?…

Здесь нету слова «не могу»,

А пуще — «не хочу».

Мети, метель, мороз, морозь,

Дуй, ветер, как назло, —

Солдатам холодно поврозь,

А сообща — тепло.

И я иду, и я пою,

И пулемет несу,

И чувствую себя в строю,

Как дерево в лесу.

Я был когда-то ротным запевалой,

В давным-давно прошедшие года…

Вот мы с учений топаем, бывало,

А с неба хлещет ведрами вода.

И нет конца раздрызганной дороге.

Густую глину месят сапоги.

И кажется — свинцом налиты ноги,

Отяжелели руки и мозги.

А что поделать? — Обратишься к другу,

Но он твердит одно: — Не отставай!.. —

И вдруг наш старшина на всю округу

Как гаркнет: — Эй, Старшинов, запевай!

А у меня ни голоса, ни слуха

И нет и не бывало никогда.

Но я упрямо собираюсь с духом,

Пою… А голос слаб мой, вот беда!

Но тишина за мною раскололась

От хриплых баритонов и басов.

О, как могуч и как красив мой голос,

Помноженный на сотню голосов!

И пусть еще не скоро до привала,

Но легче нам шагается в строю…

Я был когда-то ротным запевалой,

Да и теперь я изредка пою.

Ты и неласковой была,

Не только по головке гладила, —

И леденила ты и жгла,

И беспощадно лихорадила.

Но ты была окном в зарю,

Ты крыльям помогала вырасти.

И я тебя благодарю

За милости и за немилости.

Была беспечна и вольна.

А где ж теперь былая вольница?

Стоишь, тиха и смущена,

Как провинившаяся школьница.

Но эту робость ты откинь,

Пусть радость в душу мне запросится,

Ты распахни такую синь,

Чтоб в небо захотел я броситься.

Ты иволгой свищи в лесу

И таволгой опушки выбели…

Я все равно тебя спасу,

Не допущу твоей погибели.

Пусть вновь, ворвавшись в жизнь мою,

Ты на меня обрушишь бедствия,

Я все равно тебя пою,

Пою тебя, любовь, приветствуя.

Кто мы? Друзья или враги?…

Великодушна и безжалостна,

Ты лучше душу мне сожги,

Но не оставь меня, пожалуйста!