Советская поэзия. Том второй

К тебе вернусь я поздно или рано,

Развею и туманы и дожди,

Своей улыбкой залечу все раны,

Ты только жди меня, родная, жди.

Я соберу друзей легко и скоро,

Их выстрелы с ветвей стряхнут росу.

Сниму я небо, раскачаю горы

И в дар тебе, родная, принесу.

И ты услышишь медленные песни

Своих подружек, названых сестер,

О юности, что скрылась в поднебесье,

О витязе, к тебе пришедшем с гор.

Зурна начнет твою улыбку славить,

Ей басом отзовется барабан,

И каждый, кто придет тебя поздравить,

От знойного маджари будет пьян.

…На скатерти небес я справлю свадьбу,

Но чтоб ее не омрачила ложь,

Мне лишь одно вдали хотелось знать бы:

Что ты меня не уставая ждешь.

От Мтацминды^{90} до Смоленска путь далек:

Были горы, были степи и болота.

Помнишь ночь?

На минном поле ты залег

Под огнем неумолимых пулеметов.

Помнишь Днепр,

Холодный, мутный, как рассвет?

Осень листьями дороги устилала…

Был я ранен, а остался только след —

Небо Родины, как лекарь, исцеляло.

…Я твой дом своим письмом не огорчил:

Написал, что в битвах всякое бывает,

Что охотник из Пшави не отступил,

Сердце друга на войне не умирает.

Сердце, нет,

не умирает, как боец,

Все мне кажется теперь в огне похода,

Что отныне я

владелец двух сердец,

Что к своим годам

твои прибавил годы.

Ты не пиши мне, что расцвел миндаль,

Что над Мтацминдой небо, как атлас,

Что Грузии приветливая даль

Согрета солнцем ласковым сейчас.

Что Ортачала, как и ты, с утра

Надела платье из степных цветов

И что вздыхает гордая Кура,

Когда Метехи видит средь садов.

С огнем я этой ночью воевал,

И все казалось мне в дыму атак,

Что за спиной Тбилиси мой стоял

И так смотрел!

И улыбался так!

А в Ортачала расцветал миндаль,

Диск солнца плыл по черепицам крыш,

И ты пришла. И только было жаль,

Что вдалеке, любимая, стоишь.

Ты не пиши… Ведь знаю я и сам,

Что весь в цветах лежит проспект Шота

И кто-то ходит ночью по полям,

Их одевая в летние цвета.

И знаю,

знаю, что сиянье дня

Хранишь ты в сердце трепетном своем,

И если пуля обойдет меня,

И если весны встретим мы вдвоем,

Тогда скажу я то, о чем молчал:

Что я навек пришел к глазам твоим,

А тот, кто солнце в битве отстоял,

Имеет право

любоваться им.