Советская поэзия. Том второй

Радуга жизни моей, семь прекрасных цветов,

шелест ветвей, ароматы прекрасных цветов,

солнечный полдень, прозрачное пенье воды,

боль моя, горе, спасенье от лютой беды,

смысл моей жизни, вершина земной красоты,

мудрость моя и восторг мой, ответь мне, кто ты?

Ты и услада, и горечь, и благо во вред;

губ, воспаленных любовью, горячечный бред,

и отрезвленье, и полная чаша вина,

и надо мной распростершая крылья вина,

ангел мой, ад мой, отчаянья, страхи, мечты,

жизнь моя, вихрь побережий, ответь мне, кто ты?

Враг мой и друг мой, соломинка, острый кинжал,

словно, повиснув над бездной, я руки разжал

и не пойму, то ли падаю, то ли парю,

то ли беру беззастенчиво, то ли дарю,

то ль облака, то ль могил надо мною кресты —

вечный твой пленник, царица, — ответь мне, кто ты?

Свет моих слов, размышлений запутанных тьма,

чувства полет и тяжелых страстей кутерьма,

освободитель мой или недремлющий страж,

щедрый оазис в пустыне, коварный мираж,

женщина, дух ли, явившийся из пустоты,

чтобы навеки исчезнуть? Ответь мне, кто ты?

Слава ночи!

Ночное небо сегодня подобно карте

ночного неба.

Оно так ясно,

что невольно приходит в голову мысль

о фиолетовом бархате

с множеством аккуратных проколов,

подсвеченном сильной лампой, —

на удивленье

всем посетителям Планетария,

всем земным полуночникам.

До чего — же хороша ночь!

Ее прелесть одушевила

даже мертвые камни:

ущелье дышит,

полон жизни профиль скалы

на небесном фоне —

горы не желают спать!

Ночное небо

смотрит — не наглядится

на произведение собственного искусства —

ночь на земле…

Сколько глаз у ночного неба?

Множество!

И во все глаза

оно глядит в тишину.

А луна,

самый зоркий глаз,

наблюдает влюбленных…

Слава ночи!

Сегодня спать — преступленье!

Ночь наполнила чашу

тверди небесной —

наполним чаши и мы!

Выпьем

за здравие ночи!

Пусть к звонам звезд

примешается

наших бокалов звон.

Как можно спать, в самом деле,

в ночь такую, как эта,

в ночь, когда даже камни

глаз не в силах сомкнуть?

Нет, мы не станем спать!

Наша жизнь не так уж длинна,

чтоб мы спали

в ночь такую, как эта,

меж тем как большую часть нашей жизни

мы проводим во сне.

А после всего,

после жизни —

о, нам предстоит тогда славно выспаться

в течение тысячелетий,

в вечности…

Нет, мы не можем,

мы не хотим позволить себе

ночь такую, как эта,

проспать!

Сердце этого нам не простит!

Право, это бы означало —

лучшее в жизни

проспать!

Это означало бы —

проспать жизнь!

Давайте же слушаться сердца —

полнее бокалы

вином, золотым, как звезды,

и черным, как ночь сама, —

полнее бокалы,

выше —

и — слава ночи!

Слышу твой шум в отдаленье,

горный поток.

Ты в своем вечном стремленье

не одинок.

К морю свой путь через сушу

ты проложил.

Ты в эту полночь мне душу

разбередил…

Шум твой ущельями гонит

эхо в горах.

Днем умирает твой голос

в ста голосах.

Из поднебесья ты послан,

миру долин.

Жажду селенья и поля,

ты утолил.

Может, вернуться ты хочешь

в край ледников,

где так привольно грохочешь

средь облаков?

Где очертания строги

горных вершин?

Нету обратно дороги,

к морю спеши!

Кровь моя ходит кругами,

бьется в виске.

Сердцем я под облаками

в странной тоске:

точно поток по каменьям —

в небытие

время несет поколенья,

время мое…

Что же, и малая капля

в крохотный срок

многое может!

Не так ли,

горный поток?