Советская поэзия. Том второй

Ради славы и корысти

Столько вымерло огня…

И скрипач фламандской кисти

Взглядом выискал меня.

Тлеет красная ермолка

И обуглился смычок,

Вопросительно и долго

Смотрит этот старичок.

Но никто из нас не знает,

Отчего над миром дым, —

То ль огонь нас поедает,

То ли мы его едим.

На Неве косое лето,

В дымный дождь дворец одет.

Жизнь моя! — но нет ответа.

Смерть моя! — ответа нет.

В этом доме, где дух кофейный

И гитара висит в чехле,

Где под лампой альбом семейный

На отдельном лежит столе,

Я — не гостья и не хозяйка,

Не прислуга и не родня,

Не захожая попрошайка, —

Просто бабочка у огня.

После жизни той, предыдущей,

От которой сошла и тень,

Мне блаженной судьбой отпущен

Целый век, умещенный в день:

Прокути его на поляне

Средь кузнечиков и шмелей!

Но дрожу на синем сафьяне, —

Неужели здесь веселей?

Для того ль судьбой бестолковой

Пепел в бабочку превращен?

День июльский, век мотыльковый,

Боже мой, догорает он!

Светит лампа, сафьян лоснится.

Чьи хотела припомнить лица

Или думала, как-нибудь,

Белым крылышком хоть страницу

Я сумею перевернуть?

Пусть не на что мне опереться,

Но разве не чудно, скажи,

Смеяться от чистого сердца

И плакать от всей души?

Задумано все безупречно.

И тем эта жизнь хороша,

Что счастье, как сердце, не вечно

И горем бессмертна душа.