Советская поэзия. Том второй

Передний край. Чужой. Пустынный, странный,

Как полюс мерзлоты, как мерзлота.

На серый снег легли меридианы —

Армейские прямые провода.

А в них — фронтов неровное дыханье,

Бессонные командные басы,

Слова приказа, что на завтра станет

Дыханьем ураганной полосы.

Сегодня небу жарко… В наступленье

Весна и мы — в колоннах штурмовых.

На горизонте вздыбленные тени

Убийц вчерашних — мертвых и живых…

Звенели птицы где-то на опушке,

Чуть зеленел оттаявший курган,

И наш связист с наполненной катушки

Наращивал земной меридиан.

Манит незнакомая дорога,

И себе ты скажешь: примечай.

А когда дорог на свете много,

Друг мой иван-чай?

Я своих смоленских не забуду —

Снег и слякоть, мокрое жнивье.

Трижды брали мы деревню Буду,

Трижды умирали за нее.

А под Будой — братские курганы,

А под Будой многие легли

Алексеи, Викторы, Иваны —

В глину, на сырую грудь земли.

Поднялись травой и горицветом —

То ли в сказке, то ли наяву?

Вот Иван стоит по-над кюветом,

Головой кивает мне: «Живу!

Не дивись, мои услышав стоны:

Восемь ран — я кровью весь истек…

Скоро осень. Каркают вороны.

Желтый возле ног лежит листок.

Угощу, коль хочешь, нашим чаем,

Я ж теперь навеки водохлеб».

Нет, Иван, мы с чаем заскучаем,

Закурить сейчас — вот хорошо б!

Мы цигарку скрутим по-былому,

Пустим сизый дым на провода.

Первая затяжка мне, живому, —

Столько в сердце горечи — беда.

…………………

Цвет багровый — смелость, правота.

Расщебетались птицы не ко дню.

Вновь ожило забытое до срока.

Друзьям-товарищам я позвоню,

Товарищам, что от меня далеко.

Перед глазами все, я вижу их,

Как на снегу, — и призрачно, и ярко.

Я не забыл давнишних позывных:

«Сосна» и «Сокол», «Буря» и «Фиалка».

Я ожидаю, вызов повторив,

А даль молчит, а тишина немеет.

Ищи же вновь на линии обрыв,

Зови — кто два конца срастить сумеет.

Гул вокзалов. Облака в зените.

Бесконечность рельсов познаю.

Поезда ночные, покажите

Маленькую станцию мою.

За окном берез густое коло^{144}

С громом, с дымом кружится — взгляни.

В кутерьме лесного частокола

Гулкие проносятся огни.

И меня березовой весною

Подхватила эта карусель.

Тысяча земель передо мною,

И за мною тысяча земель.

Вот гляжу я со своей площадки

На дожди, на рощи под дождем.

Сколько лет забрали пересадки

С неким бесполезным багажом!

Мне б туда, где осень на полянах

Жжет воспоминаний листопад.

Память, греешь ты в своих карманах

Две руки, простертые назад.

До зари чего-то ожидаю,

До зари кого-то все молю.

Под щекой, сдается, ощущаю

Маленькую станцию мою.

В сизой мгле над поймою днепровской

Промелькнуло платьице твое…

Начинать весну совсем не просто,

Как не просто выдумать ее.

Над водой играют переправы,

Бьет вода в немые берега.

Вновь дымятся летошние травы,

Летом не попавшие в стога.

Давнее с сегодняшним сплелося,

След над следом…

И сдается мне:

Это все со мною, все сбылося —

Вплоть до белой ласточки в окне.

Зимний ветер — парус полотняный

Вновь поет, трепещет над стрехой.

На окне сибирские лианы

День рисует смелою рукой.

Все ясней, рельефней с каждым часом

Свет зимы над сгорбленным мостком.

Я в давнишней дружбе с ясноглазым

Живописцем, с этим мастаком.

Может, будет холод небывалый, —

Утешаю сам себя всерьез:

Вот отсюда только два привала

До высокой зелени берез.

Вечерний сад.

Под небом сонным

Плывет высокое окно.

Огнем березовым, зеленым

Меня к себе влечет оно.

Там гомон голосов ребячьих.

Но стихло все. Из дома в сад

Веселый юный барабанщик

Выводит с песней свой отряд.

С дороги отступают тени,

Светлеют контуры дерев…

Я долго слышал в отдаленье

Неугасающий напев.

Густая медь с ветвей стекает.

Покой садам. Покой борам.

А в сердце эхо не стихает —

Гремит тревожный барабан.

Ветра мои,

Друзья мои!

Шумите, вейте что есть мочи,

Пусть только гул, пусть только свист;

Смывайте с неба темень ночи,

Сметайте пожелтевший лист,

Чтоб очи были голубыми,

Чтоб настежь мир под сквозняком.

Стою под ветрами — любыми —

Не флюгером, не ветряком.

Пускай на каторге бессменной

Былое мелют ветряки, —

Я слышу — дышат во Вселенной

Скуластые материки.

О ветры! Вы меня водили

Дорогами глухой поры,

Как самовары, не чадили, —

А разгорались, как костры.

Костров и листьев полыханье…

Наплыв озерной синевы…

Мое последнее дыханье

С собою понесете вы,

Ветра мои,

Друзья мои.