Советская поэзия. Том второй

Простые звуки родины моей:

Реки неугомонной бормотанье

Да гулкое лесное кукованье

Под шорох созревающих полей.

Простые краски северных широт:

Румяный клевер, лен голубоватый,

И солнца блеск, немного виноватый,

И — облака, плывущие вразброд.

Плывут неторопливо, словно ждут,

Что я рванусь за ними, как когда-то…

Но мне, теперь не меньше их крылатой,

Мне все равно, куда они плывут.

Мне все равно, какую из земель

Они с высот лазурных облюбуют,

Какие океаны околдуют

И соберут их звонкую капель.

Сижу одна на милом берегу,

Варю уху на старом пепелище,

И радость ходит по душе и брызжет,

Как этот кипяток по чугунку.

Другим, без сожаленья, отдаю

Иных земель занятные картинки.

…И падают веселые дождинки

На голову счастливую мою.

Полон тайной новизны,

Ветер в окна заплеснулся

И качнул, как лодку, сны,

И заснул, а ты — проснулся,

Ты проснулся, ты проснулся,

Полон тайной новизны.

Ты глядишь, рассвету рад,

Как подарку в день рожденья.

Даже птицы все подряд

Поздравляют с пробужденьем.

— С пробужденьем, с пробужденьем! —

Даже птицы говорят.

И, внезапно озарен,

Ты встаешь с мечтой о чуде.

Мир звенит со всех сторон.

— Чудо будет! Чудо будет!

— Чудо будет, чудо будет, —

Мир звенит со всех сторон.

У тебя над головой

Много солнца, много сини.

Пляшет, пляшет, как живой,

Хлеб на дне твоей корзины.

Хлеб на дне твоей корзины

Пляшет, пляшет, как живой.

Пусть корзина глубока,

Как и хлеб, она сгодится,

Потому что далека

Путь-дорога до Жар-птицы,

До Жар-птицы, до Жар-птицы

Путь-дорога далека!

В цветной бумажке розовое мыло,

Ты пахнешь чем-то очень дорогим,

Ты пахнешь чем-то несказанно милым,

Но чем же? Память, память, помоги!

Чуть уловимый запах земляники,

Едва заметный — ржи и васильков,

И аромат лесных тропинок диких,

И душный мед некошеных лугов,

И — вместе все…

Когда такое было?

Но память вновь меня не подвела:

Ты пахнешь детством, розовое мыло!

Как позабыть об этом я смогла?

…Была война. Дымы больших пожаров

Не залетали в нашу глухомань,

Но как-то в сельсовет пришел подарок,

Пришла посылка с надписью: «Для бань».

Я материнских глаз не позабыла:

Они светились, радовались так,

Как будто дали ей не кубик мыла,

А самородок золота в кулак.

…Намытое, давно скрипело тело,

Уж мать в предбанник выносила таз,

Но я открыть упорно не хотела

Зажмуренных от мыльной пены глаз.

Тогда, впервые за четыре года,

Мне снова пахло теплым молоком,

Пахучим хлебом, и тягучим медом,

И васильками, и — живым отцом…

В угоре за деревней

Заброшенный родник.

Свалил в него коренья

Какой-то озорник.

Какой-то неумеха

Дырявый свой сапог,

Наверно, ради смеха,

Поставил в желобок.

А этот камень кинул,

А этот — палкой ткнул,

Насыпал липкой глины,

Ушел — и не взглянул.

А я о том не знала,

Я дома не была,

А то бы им попало

За грязные дела!

Печаль твоя понятна,

Звоночек мой живой…

Бегом бегу обратно

За заступом домой.

И бережно копаю,

И весело пою,

И струйка голубая

Спешит в ладонь мою.

Несу по огороду

На утренней заре

Серебряную воду

В серебряном ведре.