Советская поэзия. Том второй

Родина и сын — милее жизни,

Нет богатства для меня ценней.

Юношам что делать без отчизны?

Родина мертва без сыновей.

Родина и сын — моя отрада.

Только ими жизнь моя полна,

И других сокровищ мне не надо,

Только с ними вечная весна.

Всех сокровищ мне они дороже.

Умереть за вас готова я —

Мой сынок, веселый и пригожий,

И бесценной родины края.

Идет снежок спокойный, чистый,

Как детский сон, и свеж и тих.

Мгновенной звездочкой искристой

Порой коснется рук моих.

Но вот пошел он гуще, гуще,

Всю землю в белое одел,

Необозримый, вездесущий, —

Не знаешь, где ему предел.

И ведь ни шороха, ни звука.

Но снег, летящий в тишине,

Полям, лугам, лесам порука,

Что пробудятся по весне.

Тишайший на земле в ответе

За шелест лепестков и трав,

За шум колосьев на рассвете,

За густолистый гул дубрав.

А сам беззвучен, бессловесен.

Таков он всюду и всегда.

Земле на благо отдан весь он

И молча тает без следа.

Ты расцветаешь, персик мой,

Подросток, девушка-дичок…

Кто ластится к тебе, кто льнет?

То легкий горный ветерок.

А ты смущаешься, дрожишь,

Любви боишься первых слов,

И обаяние твое —

Беззвучный и безмолвный зов.

Но на себя ты не глядишь,

И потому не знаешь ты,

Что в юной прелести своей

Ты совершенство красоты.

С тревогой на тебя смотрю.

Вздыхая и грустя тайком.

Как ты напоминаешь мне

О чем-то самом дорогом!

Где тополя стоят, как стражи,

И низко-низко над сухой

Землею пшатовый кустарник

Колючей тянется каймой,

Где, в солнечных лучах рыжея,

На крыше тыквы в ряд лежат,

В листве зеленой грозди пряча,

Льнет долу спелый виноград,

Где, если все окину взором,

Иль просто погулять пойду,

Иль даже выгляну в окошко,

Мне кажется, что я в саду,

И солнце настигает всюду,

Томит луга недвижный зной,

Но вдруг по листьям шелковицы

Промчится ветер озорной…

Там, где звенит в тени оливы

Ручей, рожденный горным льдом,

Там неприметный, молчаливый,

Мой дом родной, мой милый дом.

И если я, живя далеко,

Его забуду, не ценя,

Вы от меня не ждите проку,

Добра не ждите от меня!

Ты мир наполнил до краев

Дыханьем, звоном, светом,

А я нашла так мало слов,

Чтоб написать об этом.

Меня за песню похвалил

Сегодня ты напрасно:

Чья песня, кто ее сложил, —

Тебе должно быть ясно!

Любви несказанное слово,

Стиха ненайденные строки

Мне не дают покоя снова —

Ни отдыха, ни сна, ни срока.

Не проросли доныне зерна,

Доныне их душа скрывает,

И родина печальным взором

Меня безмолвно укоряет.

И голос самонедовольства

Без отдыха, без ослабленья

Звучит во мне и обличает

Мои неполные свершенья.

Помедли, весна, чужая весна…

Давно ль ты была моею весною!

Недолго же ты была мне верна, —

Едва разгорясь, рассталась со мною.

Как светел твой день, кротка тишина!

С тобою душа светлее, добрее.

Помедли, весна, чужая весна,

Отрадой чужой я сердце согрею.

Луч на камень лег, пылая.

Радостно Гореть ему.

Для кого лучом была я?

Радоваться мне чему?

Лаской зимнего рассвета

Разогнало

Ночи тьму.

Чье же сердце мной согрето?

Радоваться мне чему?

Жернов старой, заброшенной мельницы,

Где давно ничего не мелется,

Где давно не струится вода…

Все равно! Монументом труда

Ты останешься навсегда,

Жернов старой, заброшенной мельницы.

О спасавший голодных от голода!

Столько зерен в муку перемолото —

Шумно, весело и горячо,

Что доныне

Могуче и молодо

Твое каменное плечо.

Твоему боевому обличью,

Твоему трудовому величью,

Не сдающемуся временам,

Позавидовать следует нам.

Говорят, что с тобою должна я играть и лукавить,

Но, завидев тебя, я теряю рассудка следы.

Умирая от жажды, не в силах я губы заставить

Хоть на миг окунуться в прозрачные струи воды.

Но я рада теперь, что не верила низким советам, —

Не хитрила с тобой, чтоб услышать желанный ответ.

Как бы ни было больно, жалеть я не стану об этом, —

Иногда пораженья бывают достойней побед.

От своих тревог и тайной боли

Ты не уделил мне ничего,

Не доверил и малейшей доли

Скрытого страданья своего.

Краткими отделался словами,

Холодно-учтив был в этот день,

И легла навеки между нами

Отчужденья тягостная тень.

Я не домогаюсь, не неволю,

Но грущу, что жизнь моя пройдет

Непричастна и к малейшей доле

Мук твоих, печалей и забот.

Написал строчку честную —

Не пропадет даром.

Зорьку раннюю встретил песнею —

Не пройдет даром.

Горсть семян раскидал по отрогам —

Урожаем взметнется.

Камень сбросил с горной дороги —

И это зачтется.

Слово доброе молвил людям —

Правда полюбится.

Ничего забыто не будет,

Все окупится.

Дуб от ветвей до корневищ

Весь искорежен молний бивнями,

Утесы, вырванные ливнями

Из циклопических жилищ, —

Руины величавые,

Согбенные под тяжестью

Времен былых,

Своею мертвой славою

Овеяли живых.

И в этом мире,

Где нам должно жить,

Столь прихотливо изменяясь,

Бумага хрупкая должна хранить

Горенье сердца,

Не воспламеняясь.

На легком воздухе блестя,

Не гасли в нем

И не тонули

Любови;

Где-то далеко

Вскричало малое дитя,

И все деревья на заре

В цветенье с шорохом вспорхнули.

Темнеет полоса багряного заката,

Устала солнечная доброта,

Стряхнула осень свой убор богатый,

И роща загрустившая пуста.

А листья на лету

Беспомощно кружатся,

Взмывают в высоту

И на землю ложатся.

Боренье с ветром злым

Их стаю уничтожит;

Едва-едва живым,

Никто им не поможет.

…Все, как есть, остаться должно,

Чередом идти суждено

По дороге, однажды данной,

Со своей биографией странной,

С новизною самообманной.

Но весь белый свет начинается

Твоим именем,

Все на белом свете кончается

Твоим именем.

Началось с огня.

Ты не знала дня,

Чтоб не полыхал

Яростный пожар.

Он с тобой возник

И не затихал

Ни на миг.

Каких-то дней иных

Есть в воздухе сиянье,

Ненайденных миров

Незримые

Штрихи,

Обрывки песен,

Слов,

Похожих на стихи…

И красок полыханье,

И красок полыханье,

Крылатых,

Солнечных, летящих,

Что полны

Полдневного дыханья.