Советская поэзия. Том второй

Не могу отмалчиваться в спорах,

если за словами узнаю

циников, ирония которых

распаляет ненависть мою.

И когда над пылом патриотов

тешатся иные остряки,

я встаю навстречу их остротам,

твердо обозначив желваки.

Принимаю бой!

Со мною вместе

встаньте здесь,

сыны одной семьи,

рыцари немедленного действия,

верные товарищи мои!

Встаньте вы,

слепяще белозубы,

с вами я мужал и вырастал,

станции Касторной жизнелюбы,

чьи ладони грубы, как металл!

Вас зову, — в мерцании коптилок,

реве гроз и топоте сапог, —

с кем потом судьба меня сводила

на вокзалах тысячи дорог.

Мы из тех, кто шел босой за плугом,

помогая старшим в десять лет,

кто в депо грузил тяжелый уголь,

чтоб пойти с любимой на балет,

кто, в себя до дерзости поверив,

в двадцать лет пластует целину

и в зрелости обдуманно намерен

повести ракету на Луну.

Принимаем имя одержимых!

Нам дремать по-рыбьи не дано, —

кровью, ударяющей по жилам,

сердце в наши будни влюблено.

Пусть во всем, что сделано моими,

твердыми ладонями,

живет

душу озаряющее имя,

знамя поколенья, —

патриот!