Советская поэзия. Том второй

Дышала буря! Край плаща светился.

Я в глубине асфальта раздвоился,

размножился в струях бегущих я…

И к вам, мои далекие друзья,

толпой своих подобий устремился!

И тысячью дорог — тысячелик —

я к вам пришел в один и тот же миг.

Зарницы воздух жгли, крутилась пена!

И стон, и вздох, и ликованья крик —

все ваши чувства сразу я постиг!

И обнял я всех вас — одновременно…

И сотни женщин предали меня!

И сотни язв нутро мое терзали!

И сотни ваших мыслей возвышали

мой бедный ум. Пустыни и моря

песок и пену мне в лицо швыряли.

И жгло меня, и било, и трясло!

Не для веселья, видно, я родился.

Но я с веселым другом веселился.

И слабому я оправлял крыло.

И хворый звал меня, изнемогая…

Я был все время около него.

Секундная ползла, как часовая.

И в первый день я прожил тыщи дней,

не помня жизни собственной своей.

И я забыл, что за других страдаю.

Но тварь дерзала в спину закричать:

— Ты равен мне! И за меня страдать

как смеешь ты, когда я процветаю? —

Ей злая радость ослепила ум,

как будто сзади накатился гул,

и грузовик тяжелый, многотонный

задел меня! И хрустнул череп тонкий.

Кровь полилась из носа, из ушей.

Но боли я не чувствовал своей.

Очнулся я… Вокруг леса сияли

и птицы жадно пищу добывали.

Бурлил ручей, и оползал овраг.

Пила с водой косуля аммиак.

Вдали асфальт сливался с небосводом.

И спутник сделал тысячный виток.

И никому не нужен был пророк!

Все шло своим неумолимым ходом.

Два облака белых плывут по лазури.

Стоит ослепительный зной.

Ну вот мы и встретились после разлуки!

Не вечной разлуки, земной…

Над жизнью, в которой мы прочно

забыты, над синим холодным Днепром,

над кладбищем, где мы не рядом зарыты,

сегодня мы рядом плывем.

Два облака белых. Одно розовеет,

в лазури приветствуя день.

Другое опять отдалиться не смеет,

лежит на нем первого тень.

Нам встретится дым. И о юности милой

ты вспомнишь и нежно взгрустнешь.

Я ливень пролью над твоею могилой…

А ты над моей не прольешь.

Ты первой иссякнешь в пылающем небе,

рванусь за тобою, звеня!

Но в клевере, в глине, в полыни и в хлебе

ты разве дождешься меня?

Два облака белых плывут по лазури.

Стоит ослепительный зной.

А может, и не было вовсе разлуки,

не вечной разлуки, земной?