Советская поэзия. Том второй

Старикам остаются закаты.

Смотрят пристально в алую высь,

Словно в летнее небо куда-то

Молодые от них подались.

Раз в году, а бывает, и чаще,

С непокрытой седой головой

Поглядят они вслед уходящим,

Уезжающим на легковой.

И сидят, как восточные бонзы,

Не меняя единственной позы —

Чуть подавшись спиною назад.

Лица, словно отлиты из бронзы,

Отражают далекий закат.

Коль на холм заберется дорога,

Может, высмотрит взгляд молодой,

Как сидят старики у порога,

Освещенные теплой зарей.

Жизнь кончается. День на исходе.

Но прекрасна вечерняя даль

Столько милости в сельской природе,

Что на сердце не давит печаль.

Морским, песчаным, долгим берегам

Моя душа обязана стократно.

Когда волна ползла к моим ногам

И отходила медленно обратно, —

Я понимал, чего хотел прилив,

В чем заключался вечный труд отлива…

Когда, ракушки, ил и камни скрыв,

Их море вновь являло терпеливо, —

Две истины открыла мне вода,

У берега отсвечивая бледно:

«Все в мире исчезает без следа»;

«Ничто на свете не пройдет бесследно».

В час золотого смещенья света

На берегу я бродил морском

И очутился в грядущем где-то,

В дне, неизвестно еще каком.

Там говорила мне тихо, длинно

Самые ласковые слова

Женщина маленькая, Полина —

Та, что знакома со мной едва.

Мне обнимать ее страшно даже,

Словно в ладонях держать птенца.

Волосы лишь осторожно глажу:

Вдруг золотая на них пыльца…

Где-то гуляем в Замоскворечье,

Все переулочки ей дарю

И нескончаемо, бесконечно

В это родное лицо смотрю.

Обожествляю такие лица —

Зори надежды в небе потерь!

Ах, как умеет оно светиться…

Это я знаю даже теперь.

Кто-то окликнул — я оглянулся.

Словно из сказки

Чудак старик

К синему морю опять вернулся,

Тщетность неясной мечты постиг.

Но начертал на холодной глине

Из непонятного озорства

Воспоминание о Полине, —

Чтобы стирала волна слова.