Советская поэзия. Том второй

Я — комуз^{197}, перешагнувший перевалы и века.

Горный ветер и в порогах громыхавшая река

Дали мне свои напевы, дали наигрыши мне.

Я поведаю их людям в зимней юрте, при огне.

Много в прошлом слез и горя я хлебнул в родных горах.

Чаще пел я в дни кочевий, чем на праздничных пирах.

Под своей шершавой декой звон мечей и стук подков,

Имена батыров славных я донес из тьмы веков,

Храп коней и топот битвы, оперенный шелест стрел.

Только, жизнью умудренный, молодел, а не старел!

Из урючины душистой я оструган и долблен.

Я прошел, не унывая, сквозь рогатины времен.

Я узнал иные песни, к новым пастбищам спеша,

Зазвучала по-иному деревянная душа.

Только вслушайся! Немало струны в памяти хранят

Снежных фуг, симфоний горных, золотых степных сонат»

Голос мой звучит со сцены, а не только у костра.

Подпевает мне порою скрипка — чуткая сестра.

Переняв мои мотивы, вторят песням тут и там

Сотоварищи в искусстве — арфа, домра и дутар.

Я — комуз, не все открыты клады те, что я таю.

Ветер будущей эпохи тронул струны — я пою.

Нет, не руки комузиста прикасаются к струне —

Ветер странствий, ветер звездный в эти дни гудит во мне.

Подождите! Мало, мало инструментом быть земным!

В звездный век и я в ракете улечу к мирам иным.

И мелодия комуза, не забытая в веках,

Зазвучит на дальних трассах, даже в звездных облаках.

Он родился как раз весной,

Той благодатною порою,

Когда холмы — в траве густой,

И небо брызжет синевою.

И рядом — мать, добра, нежна.

Спал на джайлоо он блаженно.

Во сне зеленая луна

Над ним всходила неизменно.

Мать отойдет недалеко,

И он уже скорее к маме,

Взахлеб густое молоко

Сосет капризными губами.

Опять весне приходит срок.

Серпок луны подвешен, тонок.

Стоит уныло стригунок —

Тот прошлогодний жеребенок.

Ну, как же все ему понять?

Он запах матери вдыхает.

Припасть бы к вымени, но мать

Его без жалости лягает.

«Лишь я твой баловень один,

Дай молока мне всласть напиться!» —

Капризничает новый сын,

Толкаясь в брюхо кобылицы.

Травы не видя возле ног.

Понурив шею виновато,

Припоминает стригунок,

Как жеребенком был когда-то.