Советская поэзия. Том второй

Каждой осенью тянет в дорогу.

Каждой осенью дали близки,

И глядит белизна сквозь мороку

Облетающей шалой листвы.

Каждой осенью трепет знакомый

Проступает за картами лиц.

И сияние шири хлопковой —

Словно белый нетронутый лист.

Так просторы зовущи и строги,

Так значительна осень сама,

Так нежданно сливаются в строки

Прозвучавшие в сердце слова…

Отчего это все? Оттого ли,

Что и планы нас полнят,

и тот

Подводимый и сердцем и полем

Многотрудного года итог?

Оттого ль, что и солнцем согреты,

И прохладно-пронзительны дни?

Оттого ли, что сердце поэта

Этой шири родимой сродни?

Тихо-тихо дышишь ты во сне,

На лице — счастливое свеченье,

Словно ты в подводной глубине

Плавно уплываешь по теченью.

Тихо-тихо дышишь ты во сне,

Я ж пишу до самого рассвета.

Если б смог я выразить вполне,

Чем душа в такую ночь согрета!

Тихо-тихо дышишь ты во сне,

Это значит: спит мой главный критик,

Тайных мыслей нет давно во мне —

Все равно ведь от тебя не скрыть их.

Тихо-тихо дышишь ты во сне,

И над сонной красотой твоею

Я шепчу признанья в тишине,

Только повторить их не посмею.

Кто в гору шел легко, тот вниз сползет легко

и ноги зря свои изранит глубоко.

Кто с трудной ношей движется все выше —

тому и до небес недалеко.

Я в море не плыву и в небо не лечу,

я по земле идти среди друзей хочу.

Для одоленья волн и для боренья с бурей

лишь от родной земли я силу получу.

От хмурой мне горька и с чаем пиала,

уж лучше бы воды с улыбкой подала.

По милости лгуна в меня бросая камень,

не сбей свечу любви, что ты сама зажгла.

Жизнь радости длинна, а горя — коротка,

как без деревьев сад, жизнь без людей — тоска.

Правдивая строка — как памятник в металле,

со лживого пера — как ржавчина, строка.

Даже сокол порой прерывает полет,

и крошится гора из крепчайших пород.

Не гордись своей славой, вертушкой лукавой:

обласкает тебя — и к другому уйдет!

Я проснулся на белом рассвете.

Что меня разбудило, скажи?…

Тени веток лежали, как сети.

Тихий ветер. Кругом — ни души.

Только сад мой в привычном привете

Шелестел — и по этой примете

Я узнал себя в нежной тиши.

Я был тот же!..

Но странное счастье,

Как прилив, заполняло меня,

Точно был не собой я, а частью

Небывалого белого дня,

Ясным небом, скрепленным печатью

Золотого, живого огня,

Синим воздухом, зеленью, чащей,

Ключевою водою звучащей,

Вздохом ветра и ржаньем коня.

Точно был я во всем, что за мною

Шло всю жизнь, собирая следы, —

И дыханьем, и плотью земною,

И родною землею самою,

Частью вечной ее чистоты.

И лежал я, блаженно недвижен,

Точно вложенный в ножны кинжал,

Точно, чем-то отмеченный высшим,

Я из рук оружейника вышел

И нежданно в цене дорожал.

И все то, что торжественной высью

Надо мной возносилось во сне,

Все, что было кругом и вовне,

То теперь надвигалось, нависло —

Ощущеньем, и словом, и мыслью

Собиралось и зрело во мне.

Так лежал я и думал: «Отчизна!

Вот что значит быть частью твоей,

Кожей чувствовать дали и числа,

Шорох поля и трепет ветвей.

Вот что значит быть вместе с тобою —

Подыматься, грустить, молодеть,

Брать ли с бою, дарить ли с любовью,

Петь ли с болью иль в радости петь…

Видно, в этом и сила и слава

Тех, кто пашет, и сеет, и жнет,

Варит сталь или водит составы,

Кто имеет высокое право

На высокое званье «народ»…

Это те, что земле без обмана

Всех себя отдавали сполна,

И не зря им, как нежная мама,

Ничего не жалеет она:

Сеют горсть — получают батманы

Золотого, как солнце, зерна,

Подымают седые хирманы,

Высевая весной семена…

И недаром раздвинулись в шири

Горизонты бессонных огней:

Нечто больше, чем труд свой, вложили

В эту землю — и дерзостно жили

Современники наши на ней!..»

Я оделся и вышел. Округа

Закипала. В свечении дня

Что-то явно менялось, и круто;

Мир просторнее стал почему-то.

И рассветного счастья минута

Оставалась в душе у меня…

Хочешь — добуду луну с высоты,

Хочешь — в букет соберу, как цветы,

Звезды на синем небесном лугу?

Все, дорогая, сумею, смогу!

Плеч моих только с любовью коснись —

Вырастут крылья, помчат меня ввысь!

Пусть посмеешься ты вновь надо мной —

Я фантазер ведь и вправду чудной.

Скажешь: «В мальчишество впал ты, поэт!» —

Лишь улыбнусь я на это в ответ.

Сердцу послушен я в певчей судьбе,

Певчее сердце стремится к тебе.

Рядом со мной или там, вдалеке —

Все мое счастье ты держишь в руке.

Доли другой на земле не хочу!

«К солнцу!» — ты скажешь, я к солнцу взлечу,

Лишь бы с победой в сиянии дня

Первая ты поздравляла меня!

Жизнь мечтами, как чаша, полна,

Синевою и голубизною.

Как я счастлив, что снова весна,

Время года, любимое мною.

Как я счастлив, что снова светло

Солнце с неба на землю стекает.

Как я счастлив, что снова тепло

Побледневшие щеки ласкает.

Как я счастлив, что снова возник

Вдохновения миг, как подарок,

Что на родине жизни цветник

Расцветает, и пышен и ярок.

Звучат в вечерней мгле индийские напевы —

В Ташкенте, на полях, на берегу канала.

Впивают эту песнь сады, луга, посевы,

Всех песен для меня она дороже стала.

Могучею волной течет поток эфира,

И в песне бьет крылом надежда и свобода,

И чувствует душа тепло большого мира —

Дыханье и борьбу великого народа.

Хоть непонятны мне слова его наречья,

Но как волнует грудь порыв его стремлений!

Несется песня вдаль — счастливым дням навстречу,

Звенит и ширится над всей землей весенней!