Советская поэзия. Том второй

Стоит меж двух морских волнений,

Меж двух бушующих брегов,

Как статуя, что создал гений,

Среди дождей и холодов.

С заката осенью безлунной

Задует ветер ледяной…

И дышат медленные дюны,

Омыты буйною волной.

А ночью лезут оголтело

На берег волны все лютей.

И белых дюн нагое тело

Изрыто оспою дождей.

С заката осенью безлунной

Задует ветер ледяной,

И дышат медленные дюны,

Омыты буйною волной.

Звучали то громче, то тише

Всю ночь соловьиные трели,

И взгляды, во тьме оступаясь,

Вслепую брели еле-еле.

И мысли во тьме, словно рыбы,

Когда им пора нереститься,

Все против теченья стремились,

Куда-то хотели пробиться.

Не спрашивая, безрассудно

Тянулись к началу, к истоку.

Без устали год за годом

Искали на ощупь дорогу.

Одну — как у птицы на север

К далеким родимым гнездовьям.

Одну — как у маленькой речки

К своим океанским низовьям.

Родились, подросли, созрели,

чтоб работать, жуя папиросу,

пока головы не поседели

и покамест нету склероза.

Так работай, пока смекалист,

думай думу свою упорно,

ты ведь не записан покамест

золотом на граните черном.

Так работай же неуклонно,

тихо, как подземные воды.

Если жизнь к тебе благосклонна,

то тебе оставляют годы

чувство творчества, чувство долга,

чувство цели, и чувство власти,

и работы ровно настолько,

чтобы хлеб твой сделался слаще.

Мы говорим. Меж пальцев сигареты,

Как молнии домашние, храним.

Как будто наше назначенье в этом,

Страшась остановиться — говорим.

В клочки друг друга рвем, сорим словами

На сцене, на работе и во сне,

И наши тени под прожекторами

Комически шныряют по стене.

Но это — камуфляж и дань рекламе.

Сюжет — вне нас. И эпилог — за ним.

Хоть ты смешон и странен, в этой драме

Ты должен быть опорою другим.

А время, наш невидимый закройщик,

Другим слова и мысли передаст.

Придет герой. Без слов свершит геройство,

Вернув спектаклю ясность и контраст.

Следы саней, все боле их и боле,

и снег блестит чешуйками слюды.

В рассветный час отчетливее в поле

испуганные заячьи следы.

На белизне, окрестности укрывшей,

как восковой рисунок, предо мной

высокий дым над низенькою крышей,

колодец, словно холмик ледяной.

Давайте же, снега, запорошите

всего меня, и на исходе дня,

как будто вокруг дерева, спляшите

вокруг меня, снега, вокруг меня!

И пусть, как заклинаньем, в этом круге

я буду защищен от голосов

ночных зверей, что бродят по округе

в безмолвье коченеющих лесов.